БЕРКОВ П.Н. ЛОМОНОСОВ И ЛИТЕРАТУРНАЯ ПОЛЕМИКА ЕГО ВРЕМЕНИ 1750—1765

Наконец петиметр в салоне, окружен кокетками:

Но вот мой петиметр в беседу уж вступает. . .

Что ж слышу я за вопль, что слух теперь пронзает

Подобно как кричит обрадован народ,

Когда, избавившись морских свирепых вод,

На дряхлом корабле в пристанище втекает,

И в безопасности тот час воспоминает,

В который видел он ужасный неба гнев

И зрел уж на себя разверстый бездны зев:

Так собранные там кокетки восклицают

И одеяние его все похвалят.

Иная тут кричит: кеды какал тень

Уж подлинно скажу, что твой сегодня день.

Другая, истинно подобно как взбесись,

Французским языком издетска заразись,

Кричат и вопит тут; как ангел ты хорош,

И на прекрасного Маркизов ^га похож

Хваленый петиметр, чтоб больше показаться.

Тут велеречием потщится украшаться,

Сбирает речи все романов, что читал,

Которые деньжат для бедности списал. ⁷⁶

Немецких авторов, не зная, презирает,

И в них добра отнюдь найти не уповает.

Тут вспомни, что велел премудрой Ж о ликр

Немысленно болтать, болтает всякий вздор.

Вот, бедный петиметр, чему и я смеюсь;

Ты истинно смешон на целой свет я пыюся.

Мне лутче кажется над рифмою потеть,

Как флеровой кафтан с гирляндами надеть,

И следуя по всем обычаям французским,

Быть в посмеяние разумным людям русским,

Что собрано отдои, в младых днях то прожить,

И в старости о том крушиться и тужить.

В заключение своей сатиры Елагин обращается к Музе ненавистнице всех в обществе пороков со следующими словами;

Ты ж, ненавистница всех в обществе пороков, О муза коль тебе прзволпт Сумароков, Ты дай мне, дай хоть часть Горациевых сил, Чем Фреска ⁷⁷ гордого он в Риме победы, Чтоб мной отечеству то стало откровенно. Чем он прославился во веки несравненно.

А. Н. Афанасьев, публикуя материалы Казанского сборника, высказал мысль о том, что полемика вокруг елагинской сатиры была вызвана, с одной стороны, признанием Сумарокова первым