мнимых нарекании Елагина, Ломоносов,
как правильно заметил А. Н. Афанасьев, зло насмехается над ними обоими, и
над творцом Секиры еще более, нежели над его пане игристом. 93
Вот это письмо.
Милостивый государь. По
желанию вашему все, что в моей силе состоит, готов исполнить, и токмо одного
избавлен быть прошу, чтобы не мне вступать ни в какие критические споры. В
присланном Влажным на письме к Сумарокову, он употребленную рифму:
Россия, Индия,
на смех в пример поставил. Я подлинно
знаю, что сия рифма также не хороша, как известная вам у Расина, и для того
Елагин лжет, что он ею любовался.
Много бы я мог показать
бедности его мелкого знания и скудного таланта, однако, напрасно будет
потеряно время на исправление такого человека, который уже больше десяти дет
стихи кропать начал, и поныне, как вз прилагаемых строчек
видно, стихотворческой
меры и стоп не знает, не упоминая чистых мыслей, справедливости изображений и
надлежащим образам употребления похвал в примеров. Сие особливо сожа-лительно
об Александре Петровиче, что он, хотя его похвалить, но не зная
толку, весьма
нелепо выбранил. В первой строчке почитает Елагин за таинство, как делать
любовные песьнп, чего себе Александр Петрович, как священнотайнику приписать
не позволит и Паном песенным назвать себя не допустит. Семнра
пышная, т. с. надутая,
еду неприятное имя, да и неправда, затем что она больше нежная. Рожденный
из мозгу богини сыном, т. е. мозговым внуком, не чаю, чтоб Александр
Петрович
хотел назваться, особливо, что пет к тому никакой дороги. Минерва трагедий и
любовных песен никогда не сочиняла; она богиня философии, математики и
художеств, в которые Александр Петрович, как
человек справедливый, никогда не вкдеплетсл, и думаю, когда он услышит, что
Перфильевич на него взводит, то истинно у них до войны дойдет, несмотря на
панегирик. Наперсником Буадовым назвать Александра Петровича несправедливое
дело. Кто бы Расина назвал Буаловым наперсником, тесть его любимый
прислужником, то бы он едва вытерпел: дивно, что Александр Петрович
сносит. Кажется
сверстать его с Александром Петровичем истинная обида. Российским Расином
Александр Петрович по справедливости назван, за тем, что он его ее токмо
половину перевел в своих трагедиях по русски, но и сам себя Расином
называть не гнушается. Что не ложь, то правда. Однако и Пер-фильич, называя
его защитником истины, дает ему титул больше, нежели короля английского: он
пишется защитником веры, но право или пет, о том сомневаться
позволено. Александр
Петрович защитник истины, Великий человек, ежели Перфнльич про него не так
солгал, как и о рифме
Россия Индия, будто он ею любуется. Дважды поносит он своего благого учителя
явно, в третий ругательски хвалит:
поносит первое, что учит его яко бы скрытно, не показывая, откуда берет
рифмы, и будто бы от него хочет посулов; второе, яко бы все стихотворческое
не
