кость, и хор от укоризн персональных воздержался, которых
и всеконечно нВ в Шавате, ни в Терентии, сочинителях Римских комедии, уже не
видно. Демокрит де рассуждает, хотя бы кто и знал правила к стихотворству, но
ежели здравого ума и наук не знает, то в Геликон не годится. Иной де сидит
дома удалялся от людей, ни ногтей ни бороды не остригая, в том замыкает всю
важность стихотворца, Но мне де, когда л сам острым железом быть не могу, то
лучше быть желаю точилом, которым железо изощряется, и искать того богатства,
которое питает разум стихотворцев, и показывает, что полезно, что
вредно, что
добродетель, что порок. Кто хочет де прямо писать, тот должен знать начало и
источник премудрости.
Ежели я тем утешаюсь, что мое имя в Авторах народу
станет известно, то не меньше и опасаться должен, чтоб оно на веки не осталось
посмеянием. Многих видим стихотворцев в древности, которых дела к немалому
сожалению до времен наших не остался. Однако Левий и Бавий хотя и в Августов
времена с Виргидиеи жили, мы знаем за тысячу и семь сот лет, что они были
дурные стихотворцы. Виргилий пишет:
Кто Бамия
не ненавидит, пускай любит твои в наказание, Левий, стихи.
Qui Bavium поп odit, amet toa
carmina, Maevi.
Эклога ID, ст. 90.
Лучше когда бы они ничего не
писали, то бы ни Вергилий ни Серий нам памяти об них не оставили, да и имя их
не вошло бы в Латинскую пословицу. Но не удивительно, что многие в сию
погрешность впадают, потому что литература кроме того, что во внутренности Ея
сокровенно, наружной в себе маого красоты имеет, которою читатель услаждается.
Таковому часто кажется, что довольно и того к искусству в словесных
науках, когда
он читая или изрядную прозу или приятные стихи, понимает их и ими услаждается.
Сколь однако великая рознь между тем, что бы разуметь красоту речи и между
тем что бы понимать, и постигать источник и основание, от которого другой
столько своею речью в стихе или прозе нас услаждает. Мы только веселимся
высокостию
разума, а другой к тому присовокупляет знание и науку, которую в нем понимает.
Скажет кто, что мне в том нужды, чтоб звать весь тот источник, из которого
красная речь истекает, пли льются приятные стихи Довольно что я ими услаждайся,
и различая доброе сочинение от дурного им подражаю. Дурная мысль мне видима и
не нравится, следовательно я столько же вкусу имею как и сочинитель, и ему
подражаю. Изрядно Вкус наш происходит от многого читания таковых уже
сочинителей, а
без того прямо и на вкус положиться собственно еще не можем. Ежели правил в
сочинениях не знаем, ежели собственной материн довольно не имеем, то высокость
разума в одно только нас удивление приводит. А хотя и подражать отважимся
какому пи есть сочинению, что пускай бы нам и удался, то в продолжении той же
материи, или тому подобной, тот час примечено будет наше истощение. И таковой
Автор никогда ни
