леере поставлены были, упоминает,
п. тогда уже в Греции живописство к немалому совершенству Апеллесом и другими
были приведено. Не надобно думать, что почало живописства было бы красками
многими писано. Хотя Плинии будучи в истории натуральной ииогозшюпгай человек,
и описывает малевание: однако в живопнсстве или дальней силы Ее знал, или оно
не столь в его
времена было совершенно, сколько в последующие. Он пишет, что первое и
лучшее употребление в растворении красок было мел и индиго, или по нашему
крутив,
которым ныне сукна красят. Но чему догадываться можно, что в старину были
только картины однофарбпые, и изображались одною темпо и светом, которые сам
Плиний называет Monochroma, а французы Сашауеп. И таким образом столь славное
теперь в свете искусство от самых малых начал в столь великое, как
видим, совершенство
пришло.
Так точно и Стихотворство, по
коих пор в правила определенные пришло, в своих начатках кроме природного
Стихотворству огня
ничего особливого не имело.
Трудно по справедливости определить, в чем состоит натура или сродство
Стихотворства, но по
мысли моей, как я выше сказал, склонность врожденная в человека к подражанию
натуры и к весе лига
произвела многие науки и художества, в том числе и Стихотворство основанию
своему
начало показывает. Почитать надлежит страсть любовную больше вкоренену в род
человеческий, нежели
многие другие страсти, потону что прочие склонности воспитанием строгим
одолеть можно, а сия по крови сбываемая делает человека невольником своим. Она
родила любовные мысли, она произвела любовные речи, которые когда соединялся
с голосныи пением, произвели падение слов, и для лучшей приметы кончащегоса
разума, или паче музыкального тону. Рифмы. Таковое к пению слов
прибрапие, через
долгое время, уповательио, одной только забаве служило. Но потону что
Стихотворство происходит от особливого духа, огня и веселого нрава, то
следовательно час от часу и время от времена оно претворялся в некоторую
важность, и своих особенных мудрецов по временам иметь начинало. Иль больше
знающие люди, которые имели в историях и науках много познания, сей способ
писания
употреблять начали, яко народу приятный, а притом для приятности же украшали
небылицами разумными и
материю, о которой пишут утверждающими. Таким образом легко поверить
можно, что
и наставления в нравах
не покидали они в песнях, и храбрость предков своих напевало, нещастиа
любовников п.
любовниц оплакивали. Насмеяиия делали порока, и все сим случаям небывалые
вымышляли нравоучительные истории. Одним словом, песнями своими подражание
всему тому делали, что с человеком в жизни случался или случиться
моглоЕ и тем себя по склонности к
веселию прибавляли. То самое мы видим у нас в простом народе, что люди
неведающие
никаких правил стихотворческих, да и про то незнающие, что есть на свете
между науками особливое искусства называемое Стихотворство, поют истории царей,
бояр или молодцов, па их перечню, удалых. И хотя весьма просто, однако
преклоняют сердца иногда к слушанию.
Хотя живущие в полях, и не были прямые
стихотворцы, потому что л разумею такое еще время, в которое стихотворство не
было наукою,
Ломонос
1
13
