рой и обращен в основном Суд
бородам, эго Дмитрий Сеченов, и, вероятно, приведенная выше строфа о
произнесенной бородой над бородами проповеди метит именно в одну из его
проповедей, сказанных в связи в Гимном бороде.
Возможно, что здесь имелась в
виду не проповедь Дмитрия Сеченова, а именно Гедеона Криновского. В Слове в
день святых первоверховных апостолов Петра и Павла, произнесенном 29 июня 1757
г. , Гедеон Криновский, касаясь гонений, претерпленных церьковью, довольно
прозрачно затронул Ломоносовский Гимн бороде. Обращаясь к своим слушателям
Гедеон говорил: Сами вы, чаю, довольно знаете, что церьковь никогда
без гонителей не бывает. . . И хотя ныне, слава богу, явные гонения
утихли, но
не перестают тайные и политические терзать ее утробу, то есть ереси, расколы,
и другие некие странные врагов
ее предприятия.
Что точно показано в Апокалипсисе, где змий гонит жену, облеченную в
солнце, которая по общему учителей церковных толкованию знаменует
церковь. Гонит
об, видим мы там, змий той, то есть, саганл жену сию, но не может догнали:
Что же ибо делает. Престает уже более зубами и ногтями хватать ее, да вместо
того испущает из уст своих смрадную некую воду, чтобы хотя уже в реке ее
потопили. . . Но не оставляет лоб
сатана церкви озлоблять, но видя, что первым свои вымыслом, то есть, явным
гонением ничего не успел, находит еще иной способ к погуб-лению ее, которым
назвал я выше ереси, расколы и всякие
другие замыслы, от лишенных
совести людей на опровержение церькви вымышляемые. 70 Ср. набранные
в разрядку слова с
донесением синода Елизавете выше, стр. 210. ср. стр. 214.
Как бы то ни было, Суд бородам был написан не человеком,
стоявшим вдали от непосредственных столкновений с церковниками, а в самом
центре их. Иными словами, это был не Сумароков, как утверждает Казанский
сборник , а сам Ломоносов.
Сложнее обстоит дело со вторым
стихотворением, не имеющим особого заглавия. Это стихотворение в Казанском
сборнике
приписано Сумарокову, в сборнике же Л. Б. Модзуленского Баркаву.
71 Вот
это стихотворение:
Пронесся слух: хотят кого-то
будто сжечь;
Но время то прошло, чтоб наше
мясо печь.