Впрочем, эти отличнейшие
мастера чеканки, гравирования, шлифовки стекол в основном русские люди все
более трудились над выполнением частных заказов, нежели над изготовлением
инструментов и приборов, необходимых для научных исследований. Шумахер
рассматривал эти заказы как необходимую часть работы академических
мастерских. Придет
время, и бывший токарь Петра I Андрей Константинович Нартов 16941756, который
с 1736 года станет заведовать мастерскими, предъявит бывшему библиотекарю
императора целый ряд тяжелых обвинений как в этом пункте, так и в связи с
другими злоупотреблениями. Пока же все для Шумахера складывалось удачно.
Если для
превращения
академических мастерских в частные ему достаточным основанием служили имена и
титулы придворных заказчиков, то в подчинении ученых своей власти он довольно
понаторел, создавая острые положения, из которых сами ученые не могли
выпутаться. Докладывая президенту о подробностях той или иной ссоры, Шумахер
тонко спекулировал на расхожих представлениях о преувеличенном самолюбии и
невыдержанности ученых вы-де знаете этих профессоров: ничего, кроме своей
науки, знать не хотят, вести себя в обществе не умеют, а уж когда дело
касается их открытий, они-де становятся страшны, дики, как варвары, просто
опасны для нормальных людей и т. п. .
В докладах
подобного рода
Шумахер брал под защиту не только моловших, как это было в случае с Бернулли и
Бюльфингером, но и тех, кто так или иначе был обласкан сильными мира
сего. Например,
31 декабря 1733 года в Конференции Академии наук произошла драка между
профессором астрономии Вейтбрехтом и профессором элоквенции и поэзии Готлобом-
Фридрихом-Вильгельмом
Юнкером 1702-1746. Спровоцировал это столкновение Шумахер, который, услышав
однажды, как Вейтбрехт насмехался над невежеством Юнкера тот плохо читал
по-латыни, нашептал поэту о насмешках Вейтбрехта, нашептал с пристрастием и
преувеличениями, так, что поднял его на досаду как писал потом Ломоносов. В
начавшейся драке Юнкер избил Вейтбрехта палкой и расколотил большое
зеркало, находившееся
в помещении Конференции. Однако все это сошло ему с рук, ибо он пользовался
особым покровительством фельдмаршала Миниха позднее он входил в состав свиты
фельдмаршала как историограф во время русско-турецкой войны 1735-1739 годов и
по этой причине был любимцем Шумахера.
Не полагаясь на
одну только
молодежь случай с Миллером ясно показывал, что такая ставка может быть неверна
или протеже влиятельных людей, Шумахер, чтобы исключить в административных
делах
невычисляемые последствия, сколачивая свой семейный клан при
Академии, подчиняя
своему контролю посредством семейных связей всю деятельность Петербургского
социетета
наук в трех главных, ключевых направлениях:
административном, хозяйственном, собственно
научном. Сам он возглавлял Академическую канцелярию. Своего тестя М. Фельтена
в 1736 году он сделал главным экономом Академии. Пасынка М. Фельтена, Ивана
Ивановича Тауберта 1717-1771, он готовил себе в преемники на посту советника
Академической канцелярии. Способный физик Крат, ставший как мы помним, в
1730 году профессором, доводился зятем Фельтену и свойственником Шумахеру. При
всем том Шумахер, надо думать, никогда за тридцать шесть лет своего
пребывания на главном административном посту Академии не был по-настоящему
спокоен за него. Господство его в Академии носило, скажем так, динамический
характер. Низменный ум этого низменного человека пребывал в постоянном
беспокойстве, в постоянном поиске средств к поддержанию, к усилению
господства, так как само по себе оно не только внешне юридически, но и внутри
себя по своему содержанию, способам и целям не имело достаточного основания.
Порожденная
объективными и
субъективными причинами, коварная и вредоносная для науки изобретательность
Шумахеров
ума и сейчас не может не вызвать содрогательного удивления. Этот первый
бюрократ в русской науке, основоположник мрачной и мощной двухвековой традиции
торжествующе-некомпетентного управления русской наукой умел выжить как значимая
административная единица при пяти монархах Петре I, Екатерине I, Петре
II, Анне
Иоанновне, Елизавете Петровне и пяти академических президентах
