Л. Л. Блюментросте, Г. К. Кайзерлинге,
И. А. Корфе, К. Бреверне, К. Г. Разумовском. Как заметил один
исследователь, президенты приходили и уходили, а Шумахер оставался.
Но какой страшной
ценой для
молодой Петербургской Академии обернулось это подлое Шумахеров выживание
Одну из главных академических
задач, как мы помним, Петр
I видел в подготовке национальных научных кадров. В первые десять лет
господства Шумахера Академические университет и гимназия практически
бездействовали. Ни одного русского ученика не было выпущено из гимназии в
студенты университета. Ни одного русского студента не было произведено в
адъюнкты или переводчики. Из двенадцати учеников Славяно-греко-латинской
академии, по первому призыву прибывших из Москвы в Петербург в декабре 1732
года, один только Степан Петрович Крашенинников 1713-1755 сумел пробиться к
большой науке, став впоследствии профессором ботаники и натуральной
истории, автором
фундаментального труда Описание земли Камчатки. Лишь отчасти смог реализовать
свои способности другой выпускник Спасских школ Алексей Петрович Горланов
ум. 1759,
автор труда о народных лекарствах Сибири. По возвращении из Камчатской
экспедиции, в которой он участвовал вместе с Крашенинниковым и другими тремя
товарищами по московской академии, Горланов до 1750 года был копиистом при
историографе Миллере. Высшей точкой его академической карьеры стала должность
учителя латинского языка в Академической гимназии предоставленная ему
впоследствии его бывшим соучеником по Москве Крашенинниковым.
Остальные десять московских
учеников, как писал
Ломоносов, либо от худого присмотру все испортились, либо быв несколько
времени без призрения и учения, разопре-делены в подьячие и к ремесленным
делам.
Среди русских сотрудников Академии
выделялся еще
Василий Евдокимовичи Адодуров 1709-1780, переводчик и математик, о котором с
похвалой отзывался Д. Бернулли. В 1733 году Адодуров стал адъюнктом, в 1736
году ему будет поручено смотрение за московскими студентами, в числе которых
находился и Ломоносов. Можно упомянуть здесь и академического переводчика
Василия Кирилловича Тредиаковского 1703-1769, о котором подробный разговор еще
предстоит. Но все это были исключения из правила. Правилом же было господство
иностранцев на высшем уровне, если пользоваться терминологией нашего
времени, и
использование русских на вспомогательных работах в качестве
копиистов, мастеровых,
отчасти переводчиков.
Впрочем, и
выдающимся
ученым-иностранцам было трудно работать с Шумахером. Задуманная Петром I как
средоточие отборных научных сил Европы Петербургская Академия в первые десять
лет своего существования потеряла наиболее значительных ученых. Умер Николай
Бернулли, уехали Герман и Бюльфингер. В 1733 году покинул Россию и Даниил
Бернулли, от которого, когда он всерьез стал отстаивать свои истины и
причинять академическому начальству не меньшее, чем Бюльфингер, беспокойство,
отвернулся его недавний покровитель и сочувственник Шумахер. В 1737 году в
Страсбурге на родине Шумахера увидит свет знаменитая Гидродинамика Бернулли, в
предисловии к которой он выскажет слова благодарности ученому обществу, в
стенах которого была выполнена большая часть работы по созданию этого
капитального исследования, а также напомнит, какие высокие научные цели
преследовались при учреждении русского храма муз: Я охотно объявляю, что
главнейшая часть этой работы обязана руководству, замыслам и поддержке со
стороны Петербургской Академии наук. Повод для написания этой книги дало
постановление Академии, в котором первых профессоров, собравшихся для ее
создания, обязали и затем определенно побуждали, чтобы они писали рассуждения
на какую-нибудь полезную и, насколько возможно, новую тему подчеркнуто
мною. Е. Л. . . . Настоящая моя работа
преследует единственную цель: принести пользу Академии, все усилия которой
направлены к тому, чтобы содействовать росту и общественной пользе благих
наук
В Петербурге еще
оставались Леонард Эйлер, Жозеф-Никола Делил, Хмелин. Но и они
