России, которая и в
этой оде
и во всех других с напряженной надеждой ожидает от них скорейшего воплощения и
продолжения дела Петрова. Вслед за этим Ломоносов рисует грандиозные картины
будущего мирного и плодотворного процветания великой страны картины, настолько
ощутительные, осязаемо конкретные, что грань между грядущим и настоящим
стирается как бы сама собою, и читатель
венценосный, придворный, просвещенный,
и, в конце концов, просто грамотный начинал верить в реальность
живописуемого, не замечая подмены настоящего грядущим. Вот в февральской оде
1742 года Елизавета в солнечных лучах всемирной славы показывает юному Петру
Федоровичу необъятное пространство стран полночных, которые ему
предстоит, унаследовав,
украсить. Отверзлась дверь в будущее, и сердце обмирает от радостной и
мирной войну со шведами надо кончать картины всенародного покоя и счастья:
Я Деву в
солнце зрю стояща, Рукою
Отрока держащую И все страны полночно с ним. Украшена кругом звездами, Разит
Перуном
вниз своим, Гоня противности с бедами.
И вечность
предстоит пред Нею,
Разогнувши книгу всех веков, Клянется небом и землею О счастье будущих родов,
Что Россам будет непременно Петровой кровью утверждено. Отверзлась дверь, не
виден край, В пространстве заблуждает око; Цветет в России красный
рай, Простерт
во все страны широко.
Млеком и медом
напоены,
Тучнеют влажны
берега,
И, ясным солнцем
освещены.
Смеются злачные
луга.
С полудни веет
дух смиренный
Чрез плод земли
благословенный.
Утих свирепый
вихрь в морях,
Владеет тишина
полями,
Спокойство
царствует в градах,
И мир простерся
над водами.
Потрясающие, роскошные стихи.
. Дело оставалось за одним: за тем, чтобы потомки Петра I выступали на уровне
того, что начертано в книге всех веков. . . чтобы выполнили свой долг перед
вечностью, предстоящей им, и перед страной, вверенной им. . . Но ждать
этого пришлось всю жизнь. . .
К тому
же, возвращаясь из
грядущего, из пространств, в которых заблуждает око, в настоящее, в
Петербург 1742 года, к работе, которой не виден край, Ломоносов редко
встречал понимающий взгляд, но так часто ощущал на себе враждебное, немигающее
око Шумахера, что и сам начал внимательнее присматриваться к советнику
Академической канцелярии.
