Ньютона. Причина
была в том, что
эта книга подводила итоги всему сделанному за предшествующие тысячелетия в
учении о простейших формах движения материи. Сложные перипетии развития
механики, физики и астрономии, выраженные в именах
Аристотеля, Птолемея, Коперника,
Галилея, Кеплера, Декарта, поглощались и заменялись гениальной ясностью и
стройностью Начал.
Книга Ньютона
поражала прежде
всего в этическом отношении, а именно: своею дерзостью. Человек смело
вторгался в сферы, дотоле находившиеся в полной, неоспоримой компетенции
творца. Оказалось, что человеческий разум в состоянии создать такую систему
мира третья книга Начал так и называлась О системе мира, которая по своей
величественности, простоте, отлаженности, стройности и красоте едва ли не
конгениальна творению самого Бога. Ученые, философы, поэты все ошеломлены
грандиозностью выполненной задачи. Эпитеты несравненный, божественный
сопровождают имя Ньютона в устах современников до самой его смерти. Выдающийся
английский просветитель, поэт Александр Попу точно и просто выразил это
восхищение гениальной личностью Ньютона в следующем двустишии:
Был этот мир
глубокой тьмой
окутан. Да будет свет и вот явился Ньютон. Перевод С. Я. Маршака
Как бы отвечая на этот шум
вокруг его имени, Ньютон писал: Не знаю, чем я могу казаться миру, но сам
себе я кажусь только мальчиком, играющим на морском берегу, развлекающимся
тем, что от поры до времени отыскиваю камень более цветистый, чем обыкновенно,
или красную раковину, в то время как великий океан истины простирается передо
мной неисследованным. В отличие от своих апологетов как некомпетентных, так и
компетентных он далек был от мысли праздновать триумф. Громадный вопрос о
причине всемирного тяготения в его безупречной системе оставался без ответа. В
поисках его Ньютон долго колебался. Верный своему девизу Я не измышляю гипотез,
он стремился и здесь быть максимально объективным, следовать данным опыта, а
не собственной склонности в пользу того или иного ответа на этот важнейший из
вопросов. И если в конце жизни Ньютон все-таки пришел к тому, что, по словам
С. И. Вавилова, серьезно полагал пустое пространство наполненным Богом. . . ,
регулирующим всемирное тяготение, то его дорога к этому выводу была вымощена
сомнениями, и еще в 1693 году он писал: Тяготение должно вызываться агентом
постоянно действующим по определенным законам Является ли однако, этот агент
материальным или нематериальным, решать это я предоставил моим
читателям подчеркнуто мною. К. Л. .
Приглашая своих
читателей
самих в путешествие по великому океану истины, который по-прежнему простирался
перед человечеством неисследованным, Ньютон тем самым показывал, что новая
наука не для тех, чей ум жаждет пристани, что Истина одна на всех, но каждый
к ней приходит по-своему. Это было совершенно в духе времени в подтверждение
можно привести факт открытия дифференциального исчисления Ньютоном и Лейбницем
независимо друг от друга.
Словом, революционность
переворота в умах в XVI-XVIII веках, о колоссальном этическом подтексте
которого
надо помнить всегда, далеко не исчерпывалась одним только информативным
аспектом количественное накопление новых знаний о мире. Ведь освобождавшиеся
науки на языке философских аксиом, теорем, математических символов
высказывали идеи, которые позволяли человеку не только подняться на новую
ступень в постижении природы, но и себя самого понять по-новому. Бунт разума
был гуманистичен в высоком смысле слова. В афоризме Бэкона Знание сила, в
аксиоме Декарта Я мыслю, следовательно существую, в положении Лейбница о том,
что любая монада от низших вплоть до самой совершенной, то есть Бога является
живым зеркалом вселенной, содержались черты принципиально иной по сравнению со
средневековой концепции
