Елизаветы Петровны
Ломоносов
показал исключительность положения поэта в мире вестник Истины, посол от небес
к земле, то в Приложении псалма 143, Утреннем размышлении о Божием величестве
и Вечернем размышлении о Божием величестве при случае великого северного сияния,
к которым мы теперь обратимся, он показывает, скажем так, чего стоило его
внутреннему
человеку В. Г. Белинский занять это исключительное положение, стать
носителем Истины. Если в первом случае мы имеем Ломоносовское самостоянье в
действии, в конкретных проявлениях которое, по слову А. С. Пушкина, есть
залог
величия, то во втором случае трудный путь к нему. . .
Одно из этих
стихотворений
частично уже цитировалось там, где говорилось об аресте Ломоносова. Это
Приложение
псалма 143. Скорее всего оно и написано-то было, когда он содержался под
караулом. История его создания вкратце такова.
Как мы
помним, Ломоносова
арестовали 27 мая 1743 года. Затем, 8 августа, он заболел, и вследствие
болезни содержание под стражей при Следственной комиссии было ему заменено
домашним арестом, под которым он находился уже до конца января 1744
года, когда
вышел указ Сената о его освобождении. Таким образом, на гауптвахте он пробыл
около двух с половиной месяцев. Достоверно известно, что за это время, кроме
поношений об освобождении и прошений о выдаче денег для крайних нужд, он
написал только оду на день тезоименитства великого князя Петра Федоровича и еще,
быть может, закончил диссертацию О действии растворителей на растворяемые
тела. А между тем, 31 августа канцелярия Академии наук выпустила распоряжение
напечатать книгу Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех
стихотворцев, из которых каждый одну сложил особливо. Авторами этой книги
были Ломоносов, Тредиаковский и молодой А. П. Сумароков. Так что промежуток
от 27 мая по середину или конец августа наиболее вероятное время работы
Ломоносова над своим вариантом переложения, ибо до ареста никаких упоминаний о
подготовке названной книги или об отдельных Ломоносовских попытках переложить
143-й псалом не сохранилось. Впрочем, одно косвенное свидетельство о том, что
Ломоносов не был равнодушен к этому тексту, имеется: одна строка из Оды на
прибытие. . . Елизаветы Петровны Рассыпь врагов своих пределы является точным
переводом соответствующего места из библейского стихотворения и почти полностью
повторена в
переложении, напечатанном в Трех одах парафрастических и в прижизненных
собраниях сочинений 1751-го и 1757 года, но в этом почти так много смысла что о
нем
чуть ниже и чуть подробнее.
Появление Трех од
парафрастических, в общем, было
закономерно для первых лет утверждения нового стихотворства и вообще для
литературно-общественной жизни первых лет царствования Елизаветы.
Тредиаковский, в
свое время
встретивший Ломоносовское Письмо о правилах российского стихотворства более чем
критически, продолжал отстаивать свой вариант реформы стихосложения. Еще в
феврале 1740 года он написал письмо от имени Российского собрания при Академии
с возражениями против Ломоносовских выводов, но тогда было решено
сего, учеными
ссорами наполненного письма для пресечения дальних бесполезных и напрасных
споров к Ломоносову не отправлять и на платеж на почту денег напрасно не терять.
И вот теперь, по возвращении Ломоносова из Германии, Тредиаковский вступает
с ним в очный спор.
В 1743 году к
этому спору
подключается начинающий поэт, выпускник Шляхетного кадетского корпуса
Александр Петрович Сумароков 1718-1777, который в 1750-е годы станет одним из
самых непримиримых противников поэзии Ломоносова и демократического по своему
содержанию Ломоносовского просветительства. Но в начале знакомства их
связывало короткое обхождение, как вспоминал потом Сумароков: Жаль того, что
в кое время мы с ним были приятели и ежедневные собеседники и друг от друга
здравые принимали советы.
Действительно, характер и обхождения
и полемики друг
с другом между Ломоносовым, Сумароковым и Тредиаковским в 1743 году
определялся творческим и
