случаях хлопотал о поощрении
изготовителей например, печников Академии, но чаще подгонял, громогласно
возмущался в связи с задержками. Скажем, по вине Академической канцелярии, а
также по другим причинам выполнение Ломоносовских заказов на изготовление
некоторых важнейших приборов пирометра, Папановой махины затянулось на срок от
трех до пяти лет. Вот почему на пятом году работы Химической лаборатории в
марте 1753 года, упрекая Канцелярию, Ломоносов писал в одном из своих
отчетов: Читал химические лекции для студентов, показывая им опыты химические
и употребляя при том физические эксперименты, которых мог бы еще присовокупить
больше, если бы требуемые инструменты поспели.
Помимо добротного оборудования и
инструментов для
нормальной работы и эффективной научной отдачи, лаборатории требовалось
постоянное и бесперебойное оснащение ее различными препаратами и
реактивами. Кроме
того, Ломоносов придавал большое значение их чистоте, без чего нельзя было
поручиться за точность результатов, получаемых в ходе опытов. Утверждение
количественных методов в химии на практике означало для Ломоносова каждодневную
черновую работу по доставанию и очищению нужных реактивов, вплоть до того, что
он сам должен был заготовлять разные спирты и другие простые продукты. Для
ожившего организма лаборатории все это было кровью и пищей
одновременно, посредством
которых работали ее внутренние органы, работали четко и плодотворно, поставляя
неопровержимые доказательства к теоретическим выкладкам ученого, поднимая
русскую и европейскую химию на уровень науки в современном смысле слова.
Усилиями Ломоносова в России была
создана Химическая
лаборатория, одна из лучших во всей тогдашней Европе. Он повысил культуру
эксперимента настолько, что филигранная точность его химических опытов и
сегодня не может вызвать упрека у самого придирчивого
экспериментатора. Так, чувствительность
оптовых весов, выполненных для Ломоносова в 1747 году сестрорецкими
оружейниками, при проверке советскими учеными спустя более двухсот лет, не
превышала пяти стотысячных долей единицы. Все разновесы, имевшиеся в
Химической лаборатории, были сделаны только из меди и серебра причем
предпочтение отдавалось серебряным как более точным. Хранились они в закрытых
ящичках, специально для того приспособленных, и брать их позволялось лишь
пинцетами. Для достижения возможно большей точности результатов Ломоносов
экспериментировал с уменьшенным весом: за пуд брался золотник, который
соответственно разбивался на сорок долей. Употребляя каждую такую сороковую
часть золотника вместо фунта, Ломоносов достигал уменьшения веса в 3840
раз. Самый
маленький разновес имевшийся в лаборатории, позволял взвешивать препараты с
точностью до четверти уменьшенного золотника 0, 0003 грамма.
Кроме
того, Химическая
лаборатория стала аудиторией, в которой Ломоносов читал лекции и проводил
практические занятия со студентами, устремившимися к нему под воздействием его
идей и объяснявшими свое стремление в Ломоносовском духе просто и основательно,
понеже химия есть полезная в государстве наука. К этому следует добавить, что
лаборатория не замыкалась в кругу только чистой науки, но активно выполняла
множество прикладных задач изготовление новых красителей, оптические
работы, пиротехнические
заказы, экспертизы драгоценностей по поручению Кабинета императрицы ит. п. .
Научно-исследовательское и
учебное учреждение с практическим уклоном такова была первая русская
Химическая лаборатория, любимое детище, выношенное, в муках произведенное на
свет и выпестованное Ломоносовым. Уже одного этого дела достаточно, чтобы
увидеть, что профессором химии он стал и по призванию и по
праву. Словом, Хмелин,
уступивший ему кафедру химии, мог отъехать в отечество со спокойной душою, не
опасаясь за то, что Ломоносов окажется ниже его, Гмелинка, положительной
аттестации.
А вот сам Хмелин в
год
открытия Химической лаборатории причинил Ломоносову сильнейшее
беспокойство. Обстоятельства,
сопутствовавшие этому, таковы, что о них стоит
