не
только прикладное, но и
выдающееся эстетическое значение. В иллюстративной части Риторика представляла
собой увлекательное и поучительное собрание мудрых и высокохудожественных
произведений.
Иные параграфы в Риторике
похожи на миниатюрные книжки афоризмов на все случаи жизни. Говоря, скажем, о
фигурах предложений, Ломоносов одну из таких фигур изречение поясняет
следующим образом 212:
Изречение
фигура есть краткое и общее предложение идей, особливо до нравоучения
надлежащих, например:
Сокровенный гнев
вредит, объявленный
без мщения теряется. Счастий сильных боится, ленивых угнетает. О том сам не
сказывай, о чем другим молчать повелеваешь. Кто боязливо просит, тот учит
отказывать.
Кто лютости подданных угнетает, тот
боящихся боится, и
страх на самого обращается.
Ежели
кто, имея власть, другому грешить не возбраняет, тем самым грешить
повелевает.
Те уже не так
боятся, которым
пагуба перед глазами. Счастливое беззаконие нередко добродетелью называют. Кто
породою хвалится, тот чужим хвастает. Что трудно терпеть, то сладко
вспоминать.
Обучая ораторскому
искусству, Ломоносов
учил своих читателей морально-политической ответственности. Цивилизация мыслей
и чувств современников вот одна из главных просветительских целей, которую
преследовал Ломоносов, подбирая примеры к правилам риторическим. Наряду с
прямыми поучениями как в приведенном выше примере, Ломоносов прибегает и к
опосредованным. Зачастую художественные примеры, взятые из разных
авторов, оказавшись
в одном параграфе, создают новый контекст, у читателя возникает иллюзия
некоего диалога на важную нравственно-философскую тему. Вот Ломоносов, говоря
о необходимости умелого сочетания таких фигур, как
изречение, вопрошание, заимословие
прямая речь, присовокупление, приводит два прозаических примера из Истории
Александра Великого Курия Арфа и два поэтических из Энеиды Вергилия, а в
итоге получается своеобразный диалог о нравственной природе силы и власти 311.
Сначала приводится
пример того,
как благая цель может и слабого сделать сильным: И так хотя уже отовсюду
македонское оружие блистало и неприятели сугубым злоключением угнетаемы
были, однако
весьма жестоко против них стояли. Ибо нужда поощряет и непроворных, и отчаяние
бывает часто причиною надежды.
Затем
показывается, как сила
может быть подчинена моральной слабости и употреблена во вред самому обладателю
силы:
Он злато силой взял, убивши
Помидора. Проклято
лакомство, к чему ты не приводишь
Далее идет еще один пример из Энеиды,
рассказывающий о легендарном царе Флегме, поджегшем храм Аполлона и за это
наказанном богами заточением в подземное царство под горой, которая, казалось,
вот-вот рухнет на него и раздавит. Флешей это символ наказанного произвола то
есть силы, уверовавшей в свою безнаказанность:
Иные на горы
катают тяжки
камни,
Иные к колесу
привязаны висят.
Тезей сидит, к
горе прикован
раскаленной,
И будет век сидеть. Флешей в геенском
мраке
