Сумарокова, указаниями. Вот
почему для его сатирической поэзии было смерти подобно нежелание порочного
общества менять свои привычки, и он как человек государственный готов был даже
отказаться от нее, лишь бы только порок понес достойное наказание. И вот в
тот самый момент, когда катастрофический разрыв между мечтою и реальностью
становится для него очевидным то есть когда выяснялось, что его сатира
утрачивает свои права над реальностью, мучительное переживание этого разрыва
исторгало из его сердца поистине потрясающие стихи:
Грабители
кричат: бранит он нас
Грабители, не трогаю я вас;
Не в
злобе в ревности к отечеству дух стонет;
А вас и Ювенал
сатирою не тронет.
Тому,
кто вор,
Какой
стихи укор
Ворам
сатира то: веревка и топор.
Эти строки
предвосхищающие
пушкинские Бичи, темницы, топоры интересны тем, что Сумароков здесь свое
понятие
вещей и их отношений высказывает не косвенно, не от противного, а
прямо, положительно.
Общественно полезная рекомендация исходит в данном случае уже не от
сатирического, а от лирического поэта. В связи с этим интересно
напомнить, что
почти все крупные русские сатирики XVIII
века Кантемир, Сумароков, Фонвизин пережили
в конце своего творческого пути тяжелейший духовный кризис, не в последнюю
очередь связанный именно с односторонностью сатиры как средства художественного
освоения действительности и воздействия на нее.
Вот почему
выдающейся заслугой
Ломоносова следует признать то, что именно он сделал лирику и оду как главный
лирический жанр полномочной представительницей гражданственного начала, которое
в поэзии XVIII века было неотделимо от начала государственного. Здесь так
же, как
и во всем, проявилась исключительная самостоятельность Ломоносова-поэта.
В
западноевропейской поэзии XVII-XVIII веков ода занимала довольно
скромное место. Гораздо более общественно ценным жанром считалась сатира так
писал сам Никола Бухало в Поэтическом искусстве. В России автором сатир стал
Кантемир, старательно следовавший в своем творчестве теоретическим заветам
Бухало
и его поэтической практике. Однако, будучи человеком выдающегося ума и яркой
индивидуальности, Кантемир умел придать своим сатирам самобытный характер. Он
выступал в них не только как гневный публицист, обличающий невежество и
мракобесие, по и как знаток общественных нравов, незаурядный педагог, тонкий
художник-психолог, искусный живописец людей порочных Жуковский. И все-таки
сатира не стала в России тем, чем она была во Франции. Причин было несколько.
Тут надо иметь в виду и то, что Кантемир даже после реформы
Ломоносова Тредиаковского
упорно писал свои произведения силлабическим стихом, и то, что
дипломатическая служба увела его за пределы России, а следовательно, он был
оторван от литературной и общественной жизни страны, и то, что сатиры его при
жизни не были опубликованы, а распространялись в списках. Но главною причиной
была русская действительность, которая властно требовала от поэтов не одной
лишь дискредитации отрицательных сторон жизни, но и утверждения новых идеалов
на расчищенном уже пространстве. Влияние Кантемира уничтожается
Ломоносовым, совершенно
точно замечено у Пушкина.
Первую в России
оду в полном
соответствии с западноевропейскими образцами написал Тредиаковский и здесь
упредивший Ломоносова, но не победивший его. Вышла она отдельной книжкой в
1734 году и называлась Ода торжественная о сдаче города Гданьска. В ней
Тредиаковский в качестве объекта для подражания выбрал оду Бухало па взятие
Намюра,
канонизированную в Западной Европе как непогрешимый образец