ее
населения не раз
подвергалась серьезной опасности. В 1706 году Петр писал А. Д. Меншикову из
Петербурга: Третьего дня ветром вест-зюйд такую воду
нагнало, какой, сказывают,
не бывало. У меня в хоромах было сверху пола 21 дюйм и по городу и на другой
стороне по улице свободно ездили на лодках. Однако ж не долго держалась: менее
трех часов. И здесь было утешено смотреть, что люди по кровлям и по деревьям,
будто во время потопа, сидели не точи мужики, но и бабы.
Наводнения
случались в
Петербурге постоянно. Нева сносила мосты, размывала береговые
укрепления. После
описанного Петром I случая Нева выходила из берегов в 1713-м, 1715-м, 1720-м,
1721-м, 1725-м, 1726-м, 1729-м и 1732 годах. 10 сентября 1736 года, когда
Ломоносов, Виноградов и Драйзер должны были отплыть из Кронштадта в
Германию, Нева
снова затопила весь Петербург.
По возвращении из-
за границы
Ломоносов сам не раз был свидетелем больших петербургских наводнений. В 1744
году пресловутый юго-западный ветер дважды 17 августа и 9 сентября нагонял
наводнения. 22 октября 1752 года вода в Неве поднялась почти на полторы сажени,
и весь город за исключением той части, которая прилегала к Невскому монастырю
вновь был по пояс в воду погружен, причем на этот раз вода держалась в течение
6 суток, и затопление сопровождалось жесточайшим штормом. При жизни
Ломоносова Петербург еще четырежды страдал от наводнений: в 1755-м, 1756-
м, 1762-м
и 1764 годах.
Бессмысленное, безумное
свирепство водной стихии, наводившее на людей ужас, делавшее их существование
непрочным, не могло не дать Ломоносову обильную пищу для размышлений:
бунтующая вода представлялась ему аналогом всего буйного, не
контролируемого, не
подвластного разуму, всего темного и разрушительного в человеке.
Но не только
частые наводнения,
эти роковые приступы бешенства балтийской и невской воды, привлекали к себе
внимание Ломоносова. Начальная история Петербурга знает несколько примеров
ужасных пожаров, последствия которых были тем тяжелее, что на первых порах
строения в столице были по преимуществу деревянными. Однако в отличие от
наводнений пожары в большинстве своем происходили не от органических причин, а
вследствие злого человеческого умысла. Так, в 1710 году в Петербурге за одну
только ночь дотла сгорел Гостиный двор, подожженный грабителями 11 человек
были арестованы, четверо из них повешены. 1 августа 1727 года сгорели все
магазины вдоль невских берегов и множество смежных с ними домов, а также 32
баржи с грузом на 3 миллиона рублей; при этом погибло около 500 человек, и
вновь повинными в бедствии оказались злоумышленники. 11 августа 1736 года
загорелся дом персидского посла, а от него вскоре вспыхнули все дома по берегу
Мойки. Страшный пожар вновь обратил в пепел весь район Мойки 24 июня 1743 года.
В том же году большие пожары были и в других частях города, и опять им
предшествовали поджоги. В 1748 году пожары вновь участились и вновь были
найдены поджигатели. Бушевало пламя на петербургских улицах и в 1761 году, и
в 1763 году. . .
Идея борьбы
гуманного и
антигуманного, патриотического и антипатриотического начал, воплощенная в
торжественных и похвальных одах в теме брани огня и воды, составляет
символическую подоснову Ломоносовской гражданственности. Так, многолетнее
господство иностранцев при дворе, направленное на подавление всего
русского, это
противоестественное, уму не постижимое господство, поселявшее страх в
искренних
сердцах россиян верных, изображалось Ломоносовым как стихийное бедствие
великого государства:
Нам в оном
ужасе казалось, Что
море в ярости своей С пределами небес сражалось, Земля стенала от зыбей, Что
вихри в вихри ударялись,
