следующую итоговую оценку: . .
. по объему и оригинальности своей оптико-строительной деятельности Ломоносов
был. . . одним из самых передовых оптиков своего времени и безусловно первым
русским творческим опто-механиком.
Параллельно с практической оптикой
Ломоносов усиленно
занимается и оптической теорией. Здесь вопросом вопросов для всех европейских
ученых была проблема происхождения света. Поиски ее решения определялись
противоборством двух точек зрения: теории истечения, предложенной Гассенди и
детально разработанной Ньютоном, и волновой теории, философски обоснованной
Декартом и физически утвержденной Гюйгенсом. Ломоносов так же, как и его
добрый
гений Эйлер, выступил, в сущности, адептом волновой теории. 1 июля 1756
года он произнес в торжественном публичном собрании Академии наук Слово о
происхождении света, новую теорию о цветах представляющее. Излагая свою
теорию, Ломоносов вступил в противоречие с очевидными, экспериментально
доказанными фактами. Он, например, вопреки Ньютону, показавшему части
спектра, на которые распадается белый цвет, считал, что белое состоит лишь
из трех элементарных цветов: красного, желтого и голубого. При этом
Ломоносовская
аргументация носила скорее риторический, чем научный характер: Живописцы
употребляют цветы главные, прочие через смешение составляют: то в натуре ли
положить можем большее число родов эфирной материи для цветов, нежели она
требует и всегда к своим действиями простых и коротких путей ищет. Как оратор
Ломоносов здесь безупречен: зачем природе семь элементарных цветов когда даже
человек обходится тремя И потом не сам ли Ньютон писал что природа проста и не
роскошествует излишним количеством причин С. И. Вавилов замечал по этому
поводу Ясно конечно что Ломоносов смешал сЬизические характеристики
элементарных цветов, найденные Ньютоном различное преломление и различную
длину волны света с их Физиологическими хаоактеоистиками Почием Ломоносов до
конца жизни защищал свою ошибочную точку зрения Но наряду с нею в Слове была
высказана очень перспективная догадка о резонансе между светом и веществом Коме
того Ломоносов всерьез размышлял нал электрической поиоолой света предвосхищая
мысли Фарадея по этому поводу и ставил перед собой например такие
экспериментальные
задачи Отведать в Бекусе зажигательного стекла или зажала электрической силы-
Будет ли
луч иначе преломляться в наэлектризованной воде или наэлектризованном стекле
Но, повторяем, наиболее
впечатляющим образом гений Ломоносова в рассматриваемое десятилетие проявился в
работах, так или иначе связанных с цветным стеклом. Открыв секрет окраски
стекол, Ломоносов рассудил за благо поставить свое изобретение на широкую
практическую ногу. Памятуя о разрешении 1723 года, подписанном рукою Петра I,
всякого чина люд ем в России. . . фабрики и мануфактуры заводить и
распространять, Ломоносов в октябре 1752 года обратился в Сенат с прошением, в
котором говорилось: Во уповании на такое высочайшее обнадеживание желаю
я, нижайший,
к пользе и славе Российской империи зависть фабрику делания изобретенных мною
разноцветных стекол и из них бисеру, пронизок и стеклярусу и всяких других
галантерейных вещей и уборов, чего еще поныне в России не делают, но привозят
из-за моря великое количество ценою на многие тысячи.
С помощью Шувалова Ломоносову
удалось получить просимое разрешение. 17 декабря 1752 года Мануфактур-контора
решила выдать Ломоносову на устройство фабрики беспроцентную ссуду 4000 рублей
со сроком погашения в пять лет. Из них 500 рублей он получил сразу же, а
остальные ему выдавались по мере наличия свободных денежных средств в конторе.
Ломоносов, когда
какая-нибудь
идея овладевала им, служил ей самозабвенно и артистически. Так было, когда
он двенадцати лет с особой ломкости в голосе читал односельчанам книги, когда
он, уже девятнадцатилетний, со слезами на глазах умолял караванного
приказчика взять его с собою посмотреть Москвы, когда, обманом завербованный
в рейтары, всем видом своим показывал послушание, но уже знал, что