К неведомым
брегам пловец
Спешит по дальности безмерной, И не является конец, Прилежно смотрит птиц
полеты, В воде и в воздухе приметы, И, как уж томную главу На брег желанный
полагает, В слезах от радости лобзает Песок и мягкую траву.
Германия сему
подобно По
собственной крови плывет, Во время смутно, неспособно, Конца своих не видит
бед; На Форос сил Твоих взирает, К Тебе дорогу направляет Тебе себя в покров
отдать; В согласии желает стройном В Твоем пристанище спокойном Оливины ветви
целовать.
В
приведенных строках нет и
тени национально-политического злорадства по адресу немцев, есть даже
сочувствие к Германии, которая конца своих не видит бед. Но несомненно и
то, что
здесь Ломоносов подводит Петра III к осознанию необходимости заключить с
Пруссией достойный и выгодный мир.
Ода не достигла
желаемого
результата. Мало того, что Ломоносов совершенно недопустимо, с точки зрения
Петра III поклонника Фридриха II, высказался в ней о Пруссии, он еще вдобавок
к этому трижды помянул добрым словом достойную супругу императора Екатерину
Алексеевну. Они с самого начала не любили друг друга, а к началу 1762 года у
Петра III были все основания опасаться ее.
Сразу после смерти Елизаветы Петр III
направил к Фридриху
курьера с письмом, в котором содержалась униженно-заискивающая просьба о
возобновлении,
распространении и постоянном утверждении между обоими дворами к взаимной их
пользе доброго согласия и дружбы. 10 мая 1762 года на торжественном обеде по
случаю заключения мира с Пруссией Петр III то и дело провозглашал здравицу в
честь Фридриха и даже позволил себе преклонить колени перед его портретом, чем
привел в смущение как своих придворных, так и иностранных гостей.
Академические противники Ломоносова
из немцев
оживились: Петр III собирался реформировать Академию по своему усмотрению о чем
он без обиняков сообщил своему бывшему наставнику Я. Я. Штелину. Ломоносов
на время приостанавливает борьбу против недоброхотов российским
ученым, обескураженный,
пораженный в самое сердце голстинским презрением императора ко всему русскому.
Возможно, в эту пору его не однажды посещала мысль о бесплодности подобных
выступлений вообще. Теперь трудно сказать, писал по этому поводу в прошлом
веке историк Академии П. П. Пекарский, поступал ли так Ломоносов, имея в
виду особенную склонность Петра III ко всем немцам, или же он хорошо
видел, что
в постоянную сумятицу, которою отличалось это кратковременное
царствование, бесплодно
было бы продолжать нападки, не имевшие успеха и в более спокойные времена.
Смиряя гнев и досаду, превозмогая
болезнь в феврале и
марте 1762 года он был прикован к постели, Ломоносов продолжал свои научные
труды. В те дни он работал над созданием однозеркального телескопа, речь о
котором должен был произнести на торжественном собрании Академии в Петров день,
29 июня. В речи, написанной на