известна. Дело в
том, что он
выступает здесь автором записки о способах увеличения численности
народонаселения России, а не о ее социально-политическом строе. В сущности, в
рамках своей темы он мог бы вообще умолчать о помещичьих отягощениях крестьянам
уже названных причин потери российского народа более чем достаточно было для
того, чтобы поставить точку. Однако он не только не умолчал, но и взял на
себя смелость посоветовать правительству: . . . мне кажется, лучше пограничных
с Польшей жителей облегчить податями и снять солдатские наборы, расположив их
по всему государству. Были ли прогрессивными предложенные Ломоносовым меры Это
уже другой вопрос. Нет. Не были. Но ведь в течение двухсот лет и после него
центральная власть часто решала проблемы окраин за счет остального
населения. Ломоносов
исходил из реального положения дел: поскольку из дальних глубин крестьяне даже
при очень сильном желании не смогут совершить массовый уход за рубеж, постольку
о них и нет речи, а вот в пограничных губерниях. . . и т. д. Кроме того, к
вопросу о беглецах он собирался вернуться в запланированной работе О
исправлении нравов и о большем просвещении народа. Судя по всему в ней он был
намерен исправлять нравы и просвещать не только раскольников и крестьян то есть
тех, кого отягощают, но и помещиков тех, кто отягощает.
То, что Ломоносова проблема
помещичьих отягощений
крестьянам волновала только как государственного деятеля, озабоченного
сокращением числа подданных, можно видеть и из такого вот его совета: Место
беглецов за границы удобно наполнить можно приемом иностранных, ежели к тому
употреблены будут пристойные меры. Нынешнее в Европе несчастное военное время
принуждает не токмо одиноких людей, но и целые разоренные семейства оставлять
свое отечество и искать мест, от военного насильства удаленных. То есть здесь
Ломоносов размышляет не столько о русском народе, сколько о русских подданных.
Действительно: Семилетняя война тяжелым бременем легла на население цент-
ральноевропейских
государств почему бы не приютить беглецов оттуда взамен
беглецов, устремившихся
туда. .
В заключение Ломоносов высказывает
сожаление, что не
все способы увеличения численности русского народа удалось изложить в
записке, что
не успел он сочинить примерный счет этого увеличения по годам если способы его
будут приняты: Однако требуются к тому для известия многие обстоятельства и не
мало времени: для того только одною догадкою досягаю несколько, что на каждый
год может взойти приращение российского народа больше против прежнего до
полумиллиона душ, а от ревизии до ревизии в 20 лет до 10 миллионов. Кроме
сего, уповаю, что сии способы не будут ничем народу отяготительны, но будут
служить к безопасности и успокоению всенародному.
Как уже говорилось, полностью
записка О сохранении и
размножении российского народа была напечатана более ста лет спустя после
смерти Ломоносова. Следовательно, она не могла оказать своего воздействия на
изменение численности народонаселения России. К тому же XX век открыл для
умаления
народов такие способы, какие и в самом страшном сне не могли присниться
Ломоносову скажем, мировые войны, массовые репрессии, урбанизация сельского
населения, химизация питания и т. д. . Вот почему нельзя не признать, что
мы отчасти в долгу перед Ломоносовым, который уже двести двадцать пять лет
назад страстно желал и изыскивал меры к тому, чтобы нас было больше. Русский
народ для Ломоносова, о сохранении и размножении которого он печется, это и
огромное множество от первых славянских племен до современников и самых дальних
потомков, и каждый отдельный русский человек от царя до младенца, только что
вышедшего из теплой матерней утробы.
2
Обращаясь к географическим
трудам Ломоносова, написанным в последние два года его жизни, вновь и вновь
убеждаешься в органичности его гения. В общем-то, вопрос для него стоял
предельно практично и просто: хорошо, допустим, российский народ
