неправедных поступках в
рассуждении моей речи, употребил еще все
коварные свои происки для ее остановки. Правда, что он всегда был высоких
наук, а следовательно,
и мой ненавистник и всех профессоров гонитель и коварный и злохитростный
приводчик в несогласие
и враждование" (Акад. изд. , т. VIII, стр. 145).
В дело вмешался Разумовский,
предписавший 4 ноября всячески
ускорить обсуждение речи Ломоносова,
составление академиком Грига о вым ответа на нее и печатание всего сборника
(см. Ломоносов, I, стр. 110—111).
16 ноября 1753 г. на заседании
Конференции Ломоносов заявил, „что на публичном собрании он будет читать
диссертацию на родном
языке. По этому вопросу славнейшие Крашенинников и Попов подали
голос за то, чтобы она была прочитана на русском языке".
Решено было,
„чтобы ответ был прочитан на том же языке, что и диссертация,
на которую дается ответ" (Протоколы Конференции,
т. И, стр. 292).
16 ноября Конференции был представлен
текст ответа Гришова на речь Ломоносова.
Этот ответ был прочтен на следующем заседанин
(19 ноября) и одобрен академиками.
Наконец, 26 ноября 1753
г. состоялось чтение Ломоносовым „Слова о явлениях воздушных, от электрической
силы происходящих" на публичном собрании Академия Наук.
Речь Ломоносова,
ответ на нее Гришова и программа, в которой
была объявлена задача на премию на 1755 г. , были напечатаны в уже
упоминавшемся
(стр. 512) сборнике, изданном отдельно на русском
языке и отдельно на латинском.
Вслед за речью
Ломоносова были напечатаны и его „Изъяснения,
надлежащие
к Слову о электрических воздушных явлениях",
в которых он привел дополнительный фактический материал, подкреплявший
выводы, сделанные им в „Слове".
Экземпляры этого
сборника были посланы тогда же за границу, иностранным почетным членам
Академии. В январе—феврале 1754 г. на речь Ломоносова поступили отзывы
Л. Эйлера, Г. Крафта и Г. Гейн-зиуса.
Отзыв Эйлера был безусловно положительным.
В нем Эйлер, в частности, писал: „. . . в явлениях электрических
некоторая тонкая
материя выявляет сеоя столь очевидно, что не должна отрицаться
какой-либо
гипотезою, как бы последняя ни была выражена и каким бы движением она ни
достигала своего действия. Если мы предварительно не сделаем известных
гипотез и не будем нх последовательно
исправлять
сравнением с явлениями, то никогда не дойдем до истинной
причины, хотя бы число опытов было увеличено до бесконечности.
То, что
остроумнейший
Ломоносов предложил относительно течения этой тонкой
материи в облаках, должно принести величайшую помощь тем, кто хочет
