у
Ломоносова обострились в 1763 г. и особенно во второй половине
1764 г. (см. Билярский, стр. 695—736).
Заметки
представляют большой интерес для изучения философских
воззрений Ломоносова.
По своему
содержанию и характеру они являются одним из набросков плана философского
труда, в котором Ломоносов хотел дать сво* изложение „системы всей
физики".
В первой серии „Заметок"
(28 заметок) дан набросок отдельных положений этого труда. Во второй серии
произведена систематизация заметок первой серии; стоящие в конце каждой заметки
цифры означают номера первой серии
записей. Первые заметки третьей серии записей содержат план другого
намечавшегося
Ломоносовым труда — „Микрологии".
Мысль о написании
философской работы, излагающей „систему
всей физики",
возникла у Ломоносова еще в первые годы его научной
деятельности. Первыми предпринятыми им шагами в этом направлении
были его неоконченные работы середины 40-х годов: „Опыт теории о
нечувствительных частицах тел и вообще о причинах частных качеств",
„44 заметки о сцеплении корпускул",
„О сцеплении и расположении
физических
монад" и „О составляющих природные тела нечувствительных физических
частицах, в которых заключается достаточное основание частных качеств"
(см. т. I настоящего издания, стр. 169—235 и 253—313).
В дальнейшем о
„системе корпускулярной философии" и „диссертации о монадах"
Ломоносов упоминает В своих письмах к Леонарду
Эйлеру от 5 июля 1748 г. , 27 мая 1749 г. и 12 февраля 1754 г. В первом из
названных писем он пишет Эйлеру: „. . . я счел целесообразным
предпослать
трактату
о рождении селитры теорию упругости воздуха, которой начало я положил еще
тогда, когда начал серьезно размышлять о мельчайших составных частях вещей; я
вижу, что она уже и теперь совершенно согласуется с остальными моими
представлениями,
которые я себе составил о частных качествах тел и о химических операциях.
Хотя все это, и даже всю систему корпускулярной философии, мог бы я
опубликовать,
однако боюсь, как бы не показалось,
что даю ученому миру незрелый плод скороспелого ума, если я выскажу много
нового, что по большей части противоположно взглядам, принятым великими
мужами"
(см. т. II настоящего издания, стр. 171—173). Во втором письме к
Эйлеру, от 27 мая 1749 г. , Ломоносов сообщал: „. . . я теперь
готовлю. . . дополнение к размышлениям об упругости воздуха; а в то же время
стараюсь закончить свою диссертацию о монадах, которую начал уже более
четырех лет тому назад. . . " (Акад. изд.
, т. VIII, стр. 101). Наконец, в третьем письме, от 12 февраля 1754 г.
, Ломоносов писал: „. . . не коснулся я и многого, что совершенно разрушило
бы [представление] о хвостах комет,
