вернутого двойного писчего листа
(вклейка перед стр. 597).
Вся его внешность говорит о стремлении сделать его легко читаемым, наглядным,
рабочим. В период писания Грамматики Ломоносов все время, вероятно, держал
этот лист у себя перед глазами.
Сопоставление
ранних плановых
записей с окончательным текстом Грамматики приводит к убеждению, что Ломоносов,
создавая его, хоть и отступился от предполагавшихся экскурсов, но вовсе не
отказался от разработки тем, которым намеревался посвятить свои
„присовокупления".
Он решил только —ради большей стройности плана— рассредоточить экскурсы, не
делать из них отдельных глав-отступлений, а теми мыслями, которые должны
были составить их содержание, пронизать более или менее равномерно весь текст.
Эти-то мысли, разбросанные по разным частям и параграфам, например, о том,
„что нам должно брать" из славянского языка, или „о диалектах
российских", или „о штиле и о употреблении слов и склонений", или
„о разборе речей и о чистоте российского языка" — эти-то именно мысли и
придали Российской грамматике Ломоносова тот нормативно-стилистический
характер, который составляет одну из ее основных особенностей.
Во второй
половине лета 1755 г.
писание Грамматики подошло к концу. Не дожидаясь его завершения, Ломоносов
31 июля показал еще неполный черновик Академическому собранию и попросил дать
ему писца, который перебелил бы рукопись (Протоколы
Конференции, т. II, стр. 333). Примечательно, что
он именно только показал (monstravit) свой труд академикам, но на прочтение
его не дал. Это
позволило Сумарокову язвительно отметить впоследствии, что „Грамматика
господина
Ломоносова никаким ученым собранием не утверждена" (А.
П. Сумароков, Поли.
собр. всех соч. , ч. X, М. , 1782, стр. 40). Писцом был назначен
академический копиист, поэт И. С. Барков (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, №
203, лл. 109—110). Он справился со своей задачей быстро — в полтора
месяца. 20
сентября 1755 г. Ломоносов „с позволения президента" Академии лично
преподнес переписанную набело Грамматику вел. князю Павлу, которому в этот
день минул один год от рождения. На следующий день Ломоносов написал рапорт в
Академическую канцелярию, где, сообщая о вчерашнем, передавал вместе с тем
распоряжение президента напечатать Грамматику прежде недавно сданного в печать
второго тома сочинений Ломоносова. Способ действий Ломоносова понятен: ему
хотелось предотвратить задержки и препятствия, которые возникали почти
неизбежно, когда вопрос о печатании книги рассматривался в первой инстанции
Конференцией или Канцелярией. К рапорту были приложены полный на сей раз
черновик Грамматики и следующий, повидимому, очень
