Труднее поддаются
истолкованию
слова „недостаток лексикона". Говорили, может быть, о недостаточно
изысканном подборе лексических примеров. Ломоносов в самом деле вполне
сознательно и даже с подчеркнутой охотой черпал примеры из „простого слога или
обыкновенных разговоров", не пренебрегая и такими словами, которые
назывались в ту пору „подлыми".
В рассматриваемой записи Ломоносов
не спорит с
критиками. Он отвечает им общей фразой о том, что безупречных грамматических
руководств не существует.
В дальнейших
пунктах он
переходит уже непосредственно к вопросу о переводе его Грамматики на
иностранный язык, обещает помочь переводчику и выражает готовность исправить
при этом свои погрешности, а заодно „недостаток наполнить, излишество
откинуть".
Запись
заключается словами о
том, что иностранный перевод Грамматики может оказаться полезен и русским
людям.
Едва ли можно
сомневаться в том,
что вся заметка в целом набросана Ломоносовым как конспект доклада
Разумовскому или Шувалову о желательности издать Грамматику в переводе на
иностранный язык.
Сдержал ли Ломоносов свои
обещания, помог ли
переводчику, исправил ли свой текст?
Прежде чем
ответить на эти
вопросы, следует упомянуть, что Шумахер, выполняя сообщенное Тепловым
приказание президента, покусился и тут причинить Ломоносову довольно
чувствительную неприятность: приказание было передано Стафенгагену не прямо, а
через посредство академика Миллера и притом с оговоркой, чтобы перевод
„исправляем был под его, г. Миллера, смотрением", т. е. под его
редакцией (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 527, лл/ 63 об. —64). Эта
характерная для Шумахера попытка досадить лишний раз Ломоносову, нидимо, не
удалась. Ни в бумагах Ломоносова, ни в бумагах Миллера не обнаруживается
никаких следов участия последнего в переводе Грамматики. Не прошло и месяца
после передачи Стафенгагену президентского приказа, как последовал другой
приказ, резко изменивший соотношение сил внутри Академии Наук: 13 февраля 1757
г. Ломоносов был введен Разумовским в состав Канцелярии. Приобретя тем самым
равные с Шумахером права, он получил полную возможность не допускать Миллера
к редактированию перевода Грамматики, так как при новых условиях Шумахеру
стало уже не под силу тягаться с Ломоносовым. В одном из своих позднейших
отчетов Ломоносов говорит, что немецкий перевод Грамматики печатался под его
собственным „смотрением" (Акад. изд. , т. VIII, стр. 276). Так
оно, очевидно,
и было.
В чем же выразилось авторское
„смотрение"?
Немецкий перевод Российской грамматики
Ломоносова не
привлекал