жил
ему обезопасить себя, а
заодно и Московский университет вводной статьей на угодную Синоду тему.
Появление
Предисловия в печати
отнюдь не знаменовало, однако, сдачи Ломоносовым своих антиклерикальных
позиций. Синоду могло понравиться только заглавие статьи, а никак не ее
текст, так как, говоря „о
пользе книг церковных", Ломоносов имел в виду только их лексикологическую
„пользу" и ни словом не обмолвился об их содержании.
И самая тема и
такой подход к
ней были не новы: мимоходом ее затрагивали в подобном же аспекте и другие
русские авторы, в частности В. К. Тредиаковский и Г. Н. Теплов, да и сам
Ломоносов подходил к ней не раз и в своей Риторике (§ 165), и в
Грамматике (§§ 116, 343, 512 и др. ; ср. также Материалы, стр. 690633
и
6916*2). Разработка этой темы была
предусмотрена Ломоносовым в плане тех „филологических исследований и
показаний", которыми он собирался дополнить Грамматику (см. выше
Филологические исследования, п. 10, стр. 763).
Итак, если и
были
обстоятельства, которые заставили Ломоносова написать Предисловие с
непредвиденной поспешностью, то они явились всего лишь случайным толчком для
осуществления давно обдуманного замысла, никак не связанного с этими
обстоятельствами.
Предисловие о
пользе книг
церковных в российском языке, самая поздняя и наиболее зрелая филологическая
работа
Ломоносова, разрешала три важнейшие в условиях его времени проблемы: 1)
проблему сочетания церковно-славянских и русских, народных элементов в составе
русского литературного языка, 2) проблему разграничения литературных стилей и
3) проблему классификации литературных жанров. Одновременное разрешение этих
трех, казалось бы, разнородных, проблем Ломоносов облегчил себе тем, что
преодолел кажущуюся их разнородность, верно уловив их тесную взаимную
зависимость. Главная же причина того замечательного успеха, с каким Ломоносов
разрешил эти проблемы, заключалась в том, что он подчинил их разрешение той
генеральной патриотической идее, которой была проникнута вся вообще его
филологическая
деятельность: суть этой идеи сводилась к стремлению мобилизовать все живые
национальные силы русского литературного языка, чтобы повысить, с одной
стороны, его сопротивляемо. сть чужеродным вторжениям и чтобы, с другой
стороны, сделав научную и литературную речь общепонятной, обеспечить
внедрение науки и литературы Вхнацио-нальный быт.
Одной из главнейших задач дня, завещанных
еще петровским временем, был окончательный выход науки и литературы, как и
всего-вообще
гражданского быта, из-под церковной опеки, что вызывало естественную
потребность освобождать литературный язык от перегрузки