ср. Будилович, II, стр. 10; Акад. изд.
, т. I, стр. 246 втор. пат. ). Так как
с мая и до конца 1743 г. Ломоносов
находился под
стражей, то весьма вероятно, что оба «Размышления» написаны им в период
заключения.
Публикуемое стихотворение
принадлежит к числу тех
поэтических произведений Ломоносова (стихотворения 31. 151, 174, 191 и 254),
где он выступает не только как художник слова, но и как естествоиспытатель и
мыслитель, утверждающий материальность происходящих в природе явлений и
независимость их от человеческого сознания. Еще Гоголем было отмечено, что в
описаниях, которые встречаются в таких произведениях Ломоносова, «слышен
взгляд скорее ученого натуралиста, нежели поэта, но чистосердечная сила
восторга 'превратила натуралиста в поэта» (Н. В. Гоголь, Собрание сочинений
в шести томах, т. VI, М. , 1953, стр. 144). Ту же мысль развивает и
Г. В.
Плеханов: «Поэтом несомненным, глубоко чувствующим поэтом, — говорит он о
Ломоносове, — он становится тогда, когда смотрит на вселенную не с точки
зрения того или другого мифа, а с точки зрения современного ему
естествознания, так хорошо ему знакомого». И, как бы поясняя слова Гоголя о
«чистосердечной силе восторга»,
Плеханов добавляет: «Научное представление о космосе располагало душу
Ломоносова к живейшему принятию впечатлений, получавшихся им от картин
природы» (Г. В. Плеханов. История русской общественной мысли, т. И. М.
, 1915,
стр. 208 и 209).
Свою оду «Вечернее размышление о
божием величестве»
Ломоносов в других своих сочинениях называет «одой о северном сиянии» (т. III
наст изд. , стр. 123). В
соответствии с этим и «Утреннее размышление» должно было бы называться одой о
солнце. Нет сомнения, что слова «о божием величестве» введены Ломоносовым в
официальные заглавия обеих од главным образом по соображениям цензурным:
положенные в основу этих од материалистические представления о вселенной, и в
частности о небесных телах, вызывали деятельный отпор со стороны церковных
властей. Не приходится отрицать, что в мировоззрении Ломоносова, как и в
мировоззрении многих других передовых мыслителей его времени, были
черты, близкие
к деизму (ср. Берков, стр. 198—202), и что часто повторяемое в обеих одах
слово «ёог» являлось в устах Ломоносова синонимом слов «природа», «натура»,
«естество». Образованные читатели той поры отдавали себе в этом отчет и
видели в этих одах не «духовные оды», не религиозную лирику, а
«аллегории», истинной
темой которых были вопросы космологического и астрофизического
характера. Именно
так толковал, например, эти оды неизвестный нам младший, / хорошо начитанный
современник Ломоносова, который в дошедшей до нас, но не опубликованной
рукописи излагает суть и историю гелиоцентрического учения, касается особенно
пугавшего духовную цензуру вопроса о множественности обитаемых миров («о
обитаемых небесных корпусах») и пересыпает свой текст обширными выписками из
«Вечер
