М.В.ЛОМОНОСОВ ТОМ 8 ПОЭЗИЯ, ОРАТОРСКАЯ ПРОЗА, НАДПИСИ

печатные произведения Кулябки и Сеченова дают достаточный материал для такого анализа. Эти два иерарха, оба дворяне, один украинец, другой великоросс, учились в разных духовных школах — первый в Киевской, вто­рой в Московской академии, церковную карьеру делали тоже по-разному и обладали весьма различными вкусами, житейскими навыками и темпера­ментами. Кулябка был человеком по преимуществу кабинетным: по словам его биографа, он «почитался в свое время славным из россиян богословом», имел за собой довольно большой духовно-педагогический стаж и был ав­тором, вернее компилятором курсов богословия, философии и риторики (Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви. Изд. 2- е, т. II, СПб. , 1827, стр. 207; Н. И. Пет­ров, ук. соч. , стр. 290— 291, № 689 (483); Берков, стр. 225). В отличие от украинского схоласта Кулябки, бывший московский бурсак Сеченов был деятелем главным образом практическим: он любил учреждать, строить, распоряжаться, начальствовать, не задумываясь над вопросом о пределах предоставленной ему власти. В бытность миссионером в Казани, а затем архиереем в Нижнем Новгороде он стяжал громкую, но недобрую извест­ность не в меру грубыми и жестокими приемами насаждения православия среди местного мордовского и чувашского населения. Заменяя методы убе­ждения циничными посулами налоговых льгот и угрозами, прибегая к услу­гам полиции и к помощи войск, он разорял языческие кладбища, подвер­гал не желающих креститься телесным наказаниям, забивал в колодки, за­ковывал в кандалы, а иногда «и в купель окунал связанных» (Соловьев, кн.

V, стлб. 209______ 211. 328_____ 329; Русский биографический словарь, т. «Да-

белов—Дядьковский», СПб. , 1905, стр. 394—395). Индивидуальные осо­бенности Кулябки и Сеченова сказались очень заметно и на их словесном творчестве Биограф Сильвестра говорит сдержанно что поучения Кулябки «отличаются строгою нравственностью и рассудительностью» (Словарь исторический. . . , т. II, стр. 207). Точнее было бы сказать, что слог Ку-лябки был тяжел сух и вял, синтаксис местами до крайности неуклюж и запутан (например: «Но и оное земное недро, в недавних годех, сребро ей открывшее І^. олывановоскресенским назвать судилось из которого узке на­чатки Богу (осьмый день назад) как императорскою ракою почитая те\о

Александра Невского или принести, или освятить благочестно изволила»______________

Слово произнес енное 5 сентября 1750 г в Летнем дворце М 1750 стр 8* БА. Н шифр 38 А 76) а лексика перегружена сложными словами не всегда благозвучными, а часто и неудобопонятными такими как* камен-носеодечие безблагодатники благовоеменство честносветлость недосказѵе-иый приятнолюбный, сроднолюбнейший благочестнолюбный многоименитый всеблагоѵтообнейшая' и т. п. (Слова пооизнесенные ' в поисѵтствии императрицы 14 июня 1742 г 5 сентября 1744 г. , 30 ав­густа и 5 сентября 1750 г 1 января 1751 г и др Б АН