М.В.ЛОМОНОСОВ ТОМ 8 ПОЭЗИЯ, ОРАТОРСКАЯ ПРОЗА, НАДПИСИ

резидента в Москве Бутенанта фон Розенбуша, опубликованное за границей еще в XVII в. (Relation der Traurigen Tragedie in der Stadt Moscau [Доне­сение о печальной трагедии в городе Москве]; напечатано в «Theatrum Europaeum», т. XII, Франкфурт на Майне, 1691, стр. 441—448; перепеча­тано Устряловым, т. I, стр. 330—346; при последующих ссылках на данный источник страницы указываются по изданию Устрялова).

Если при пользовании историческими источниками Ломоносов и допу­стил кое-где некоторые недосмотры и промахи, довольно естественные при тогдашнем уровне исторической науки (эти промахи отмечаются ниже: см. примечания 5, 21, 37, 44, 50, 54, 61, 93 и 101), то следует констатировагь все же, что, работая над поэмой, он подходил к источникам не столько как поэт, располагающий правом художественного домысла и вымысла, сколько как историк, стремящийся возможно точнее восстановить историческую правду. В этом основная особенность поэмы, резко отличающая ее от всех предшествовавших ей в мировой литературе произведений того же жанра.

Что касается, наконец, идейного содержания незавершенной поэмы, то сам Ломоносов в конце второй песни дает ключ к пониманию того, что намеревался сказать: по его представлениям, вся деятельность Петра I во всей ее совокупности, в том числе и военная, была последовательным движением к единой цели — к просвещению России; а цель эта такова, что оправдывала в глазах Ломоносова даже и ненавистную ему в других случаях войну (стихи 1113—1124). Но та же концовка второй песни (стихи 1125—1167) позволяет' думать, что Ломоносов не хотел ограни­чиваться только этим частным выводом, касавшимся одного Петра. Поэт-естествоиспытатель и поэт-историк ставил перед собой более широкие, исто­рико-философские задачи. Вглядываясь в древность, Ломоносов задает вопрос:

Что приращению оружия причиной?

Был ли готов у Ломоносова ответ на этот вопрос, мы не знаем, но самая постановка такого вопроса в исторической поэме должна была придать поэме значительность, вполне достойную ее автора.

¹ Таким образом, сам Ломоносов признает, что принялся за поэму если и не по прямому внушению Шувалова, как утверждал последний, то во всяком случае с его одобрения.

² Стихи 21—24, как и следующие стихи 25—32 (см. выше), являются тоже программными: развенчивая прославленного Виргилием Энея, Ломо­носов заявляет тем самым, что моральным критерием послужит для него патриотизм, который и явится идейной основой поэмы.

³ Лев —герб Швеции. «Попранный» лев — побежденная Петром I Швеция.