подобного рода стали появляться
несравненно чаще, чем
прежде, и сделались несравненно более научны, чем прежде.
Материалы девятого тома, несмотря
на их канцелярскую
форму, являются такими же памятниками творчества Ломоносова, как его ученые
труды и поэтические произведения. Без этих документов собрание сочинений
Ломоносова не было бы полным.
„Академики,
говорил Ломоносов, не суть художники, но государственные мужи". Таким и
предстает он в настоящем томе: государственным деятелем, устроителем
отечественной
науки и отечественной школы, великим просветителем в самом широком смысле
этого слова.
В половине XVIII в. состояние
русской науки и научной
жизни было еще таково, что не допускало такого строгого разделения
труда, какое
успело уже наметиться к тому времени в ученом мире Западной Европы. Верно
понимая свое положение и обязанности, Ломоносов не мог и не хотел стать
служителем какой-нибудь одной науки: свой долг он видел в служении просвещению
вообще. Организационная работа Ломоносова была поэтому так же
многообразна, как
и его ученые труды. Устройство первой в нашей стране научной
лаборатории, освоение
производства цветного стекла и учреждение фабрики стеклянных
изделий, возрождение
мозаичного искусства, опыты художественной отделки общественных
зданий, организация
географического изучения нашей родины и ее картографирования, снаряжение
астрономических экспедиций, наблюдение за лексикографической работой Академии
Наук, забота об учете и описании памятников древнерусского изобразительного
искусства, руководящее участие в приборостроении, снаряжение северной
морской экспедиции, учреждение Московского университета и гимназий при
нем, переустройство
учебной части Академии Наук и единоличное заведыва-ние этой частью на
протяжении ряда лет, — таков далеко не полный перечень тех дел и начинаний
Ломоносова, которые получили отражение в девятом томе.
