нии
Шлёцера профессором истории,
предназначалась для Канцелярии, в делах которой она и сохранилась.
Из числа
академиков, сообщивших
к этому времени свое письменное суждение о Шлёцере, только двое — историки
Миллер и Фишер — были компетентными судьями, что же касается остальных, то
они, как совершенно верно отмечает Ломоносов, не имели никакого касательства
к „российским древностям", и мнение их о качествах Шлёцера как историка
не имело поэтому ровно никакого значения. А между тем именно они-то и
настаивали особенно решительно на назначении Шлёцера профессором истории
(Билярский, стр. 701—702).
Голоса трех
академиков, компетентных
в вопросах истории, раздели-
лись. В пользу Шлёцера высказался один Фишер и притом довольно
сдержанно: „Если г. Шлёцер то, что обещал, исправить может, то я не
сомневаюсь, чтоб не был он достоин произведения в академические про-
цессоры" (там же, стр. 700). Против кандидатуры Шлёцера высказался
Миллер — с такой же твердостью, как и Ломоносов, но по совершенно
иным основаниям. Миллер не отрицал „способности и прилежания" Шлё-
цера, но утверждал, что Шлёцер мог бы оказаться полезен Академии как
профессор и академик только в том случае, если бы согласился „не токмо
несколько, но много лет, по состоянию обстоятельств всю свою жизнь
препровождать в здешней службе", а к этому „склонить его не можно
будет". По мнению Миллера, совершенно совпадающему с тем, что гово-
рит о себе и сам Шлёцер в своих мемуарах, последний задавался целью
собрать в России материалы, которые в Германии „мог бы употребить
с большею прибылью". Миллер считал, что соглашаться на это нельзя,
и предлагал отпустить Шлёцера на родину, назначив его , иностран-
ным членом с пенсионом" и обязав, чтоб он без ведома Академии „ниче-
го что до России касается, в печать не издавал" (Билярский, стр.
706___ 707).
Конечные результаты опроса
академиков оказались такие: за назначение Шлёцера профессором истории
высказалось семь человек, против — три человека при двух воздержавшихся
(Протоколы Конференции, т. II, стр. 521—522; Билярский, стр. 700—702).
Ссылка Ломоносова
и Н. И. Попова
на то, что в Академии не было в то время свободной вакансии профессора истории,
совершенно справедлива: штатом Академического университета было предусмотрено
всего две таких должности, и обе были замещены.
271
Латинский текст печатается по
подлиннику, писанному писарской рукой и подписанному Ломоносовым (ААН, ф. 3,
оп. 1, № 282, лл. 205—