М.В.ЛОМОНОСОВ ТОМ 9 СЛУЖΕБΗЫΕ ДОКУМЕНТЫ

Шлёцер. называя в своих мемуарах без всякого основания Ломо­носова и Миллера „монополистами" (Кеневич, стр. 223), в дей­ствительности сам метил в монополисты по русской истории. Вот против втого-то и восстал Ломоносов, руководимый в этом случае отнюдь не личными, а как нельзя более возвышенными, патриотическими побужде­ниями. Характерное для Ломоносова безошибочное чувство действитель­ности подсказывало ему, что в исключительно сложной, можно смело сказать, боевой обстановке его времени, когда страна, наверстывая по­терянные столетия, переживала пору бурного, еще недооцененного нами культурного роста, — забота о подъеме национального самосознания при­обретала первенствующее значение. Этой заботой определялось то основ­ное русло, по которому Ломоносов направлял всю свою ученую дея­тельность и по которому старался направить и всю научную жизнь быстро мужавшей России. В соответствии с этим, трудясь над развитием рус­ской исторической науки, Ломоносов выдвигал на первое место ее вос­питательную функцию. Центральная идея Ломоносова-историка — та же, что и у автора нашего древнейшего летописного свода: величие России.

Не такова была идеологическая позиция Шлёцера. Ломоносову она не могла не стать ясна после прочтения его пробных этюдов, где Шлё— цер откровенно признавался, что преклоняется перед „дорогим именем"⁴ основоположника норманизма Зигфрида Байера (Кеневич, стр. 395). „Его взгляд на древнюю Русь как на страну ирокезов, куда только немцы внесли свет просвещения, представил русскую историю в ложном свете", — так характеризует идейную сторону работ Шлёцера академик К. Н. Бесту­жев-Рюмин (Русская история, т. I, СПб. , 1872, стр. 217). Вся концеп­ция Шлёцера строилась на лживом утверждении о скудости русской культуры в прошлом и в настоящем и о неизбежной и неизбывной будто бы зависимости русской культуры от западноевропейской в прош­лом, в настоящем и — как хотелось бы ему — в будущем.

Таким образом, борьба со Шлёцером, омрачившая последний год жизни Ломоносова, была для него не делом личного соперничества, . , а борьбой с опаснейшим врагом, с врагом России.

272

Печатается по собственноручному черновику (ААН, ф. 20, оп. 1, № 3, л. 76).

Публикуется впервые.

В дате, выставленной Ломоносовым на публикуемом документе, месяц указан ошибочно: из ордера К. Г. Разумовского от 28 июля 1764 г. (Би­лярский, стр. 713) следует, что доношение Ломоносова было подано в Се­нат „во время отбытия" К. Г. Разумовского в Лифляндию, куда он уехал только 20 июня 1764 г. (Бильбасов, И, стр. 291). . А так как сенатский,