историограф и
профессор Миллер обязан многими
другими делами, а другой при Университете истории профессор Фишер как по
должности Своей
при том
Университете, так и по летам своим и недовольному знанию российского языка к
сему сочинению употреблен быть не может" ((там же, лл. 420—421). Критике
этого доношения и посвящен публикуемый
документ, предназначенный, вероятно, для личной подачи © С нат.
Тауберт
действительно солгал, донося Сенату, будто перевод рассматривался в
Академическом собрании и будто этим собранием выдвинута кандидатура Шлёцера:
ни того, ни другого на самом деле не было. Шлёцер в 1762 г. знал русский
язык еще настолько слабо, что поручать ему сочинение русского текста было по
меньшей мере „нерассудно". Прав Ломоносов и в том отношении, что не было
никаких оснований обходить в этом случае Фишера и Миллера. Оба жили в России
уже более тридцати лет и владели русским языком несравненно лучше Шлёцера. По
словам самого же Шлёцера, „Фишер во время своих разъездов по Сибири напал на
мысль собирать повсюду слова неизвестных народов"
(Кеневич, стр. 171). Перу
Фишера принадлежала статья „О разных именах Китайского государства"
(„Ежемесячные сочинения" 1756, октябрь, стр. 311—327). Что касается
Миллера, то тот же Шлёцер говорил с особенным уважением о собранных Миллером
„рукописных китайских известиях" и о том, как полезны оказались бы они
именно в данном
случае (Кеневич, стр. 285). Наконец, Миллер успел уже ознакомиться с
переведенным
по указу Сената маньчжурским сочинением и дал о нем отзыв (ААН, ф. 3, оп. 1,
№ 208, л. 370). О „Сибирской истории", составленной Фишером по труду
Миллера „История Сибири", см. . Пекарский I, стр. 632— 633. Таким
образом, и Фишер и Миллер бесспорно обладали в области китаеведения некоторой
квалификацией, уже во всяком случае большей, чем совершенный новичок в этом
деле Шлёцер. Не приходится говорить о том, как справедливо было мнение
Ломоносова о необходимости опубликовать весь перевод в полном его виде а не в
выдержках.
Публикуемые замечания Ломоносова
сохранились лишь в
черновом виде. Неизвестно, дал ли он им официальный ход.
Дело о
печатании вышеупомянутого перевода продолжало оставаться без движения еще
несколько лет. Лишь в сентябре 1767 г. состоялось, наконец, постановление о
сдаче перевода в печать (ААН, ф. 3, оп. 1, № 537, л. 248). Но вышел он
в свет только в 1784 г.
277
Печатается по
собственноручному
черновику (ААН, ф. 20, оп. 1. Ѣ 2, л. 263).
Впервые
напечатано — ОР, кн. II, стр. 45—46.
