Для правильного понимания слов
Ломоносова о „подложных отпусках" (п. 1) следует иметь в виду, что
„отпуском" называлось в то время увольнение от академической службы (ср. *
§ 12 академического регламента 1747 г. ). Намеченные Таубертом условия
увольнения Шлёцера были таковы, что это увольнение оказывалось в самом деле
„подложным", т. е. фиктивным: уезжая на родину, Шлёцер, по проекту
Тауберта, сохранял все права действительной службы, в том числе и полный
оклад жалованья, что шло вразрез и с академическим регламентом и с твердо
установившейся практикой: при увольнении академиков-иностранцев за ними никогда
не сохранялся их оклад (ср. п. 3); только наиболее выдающимся деятелям
зарубежной науки присваивалось при увольнении звание почетных членов
Академии, связанное
с „пенсией" в размере не свыше' 200 руб. в год (§ 7 академического
регламента). Оклад Шлёцера превышал эту норму. О студентах, отправляемых за
границу по представлению Ломоносова (п. 3), см. документы 351 и 357 и
примечания
к ним. О необходимости отобрать у Шлёцера „все российские
манускрипты"" Ломоносов говорит в своих замечаниях дважды, в
противовес Тауберту, который настаивал на том, чтобы Шлёцеру было
предоставлено право сохранить эти документы при себе.
282
Печатается по
подлиннику, писанному
писарской рукой (ААН, ф. 20г оп. 1, № 2, лл. 333—334).
Впервые
напечатано — ОР, кн. II, стр. 46—48.
Датируется
предположительно по
времени назначения А. Л. Шлёцера ординарным профессором истории и подписания
контракта с ним, о чем в публикуемом документе говорится как о факте, уже
совершившемся.
Со времени подачи 7—8 октября 1764
г. заявлений в
Академическое собрание и в Академическую канцелярию (см. примечания к
документам 278 и 279) Шлёцер до конца этого года не обращался более в Академию
Наук ни с какими письменными ходатайствами. Ноябрь и декабрь ушли у него — как
сам он признается в своих мемуарах — на негласные, но весьма деятельные
сношения с хлопотавшими за него представителями придворных и правительственных
кругов. В этих хлопотах решающую, по словам Шлёцера, роль сыграл царедворец
сравнительно невысокого ранга И. И. Козлов (товарищ И. И. Тауберта по
Академической гимназии). Ему без особого труда удалось настроить Екатерину II
в пользу Шлёцера, изобразив последнего жертвой несправедливых
преследований. Дело
о Шлёцере было передано, по распоряжению Екатерины, в руки давнего
недоброжелателя Ломоносова, Г. Н. Теплова, который успел стать к этому
времени одним из самых влиятельных сановников. Шлёцер»