ших
из Кенигсберга, где они
довершали свое образование. Из шестерых пятеро были дворяне, а двое даже и
князья. Руководил экзаменом Г. Ф. Миллер, который в свое время, на первых
порах деятельности Московского университета, особенно хлопотал о привлечении
туда дворян, заявляя, что нельзя отдавать науку в руки одних разночинцев
(ЦГАДА, ф. 199, оп. 1, портфель 412, № 14, л. 102 об. ). Академическое
собрание отозвалось обо всех шести москвичах с похвалой, удостоверив, что
все они обладают достаточно основательными философскими и математическими
знаниями, умеют читать латинскую прозу и хорошо говорят по-немецки. Наилучшего
отзыва удостоился П. Я. Полонский, который по-латыни не только читал, но и
говорил, а кроме того, владел еще и французским языком (Протоколы Конференции,
т. И, стр. 490).
Когда два месяца
спустя в
Академию Наук был прислан новый, упомянутый в публикуемом определении
сенатский указ о зачислении пятерых из этих дворян на академическую службу и
притом на особых, привилегированных условиях, это не могло не произвести
известного впечатления на академических работников: за все
предшествовавшее, почти
сорокалетнее существование Академии в рядах ее. служащих побывало всего пять
захудалых дворян (В. Е. Адодуров, С. С. Волчков, Н. С. Плотцов, Л. С.
Терский и Г. А. Качалов), а тут прибывало их сразу несколько.
Судя по довольно
обширным
поправкам в черновике публикуемого определения и по расхождению
этого, выправленного
Ломоносовым чернового текста с окончательным, академический копиист ходил по
меньшей мере два раза на дом к больному Ломоносову, которому и тут пришлось
поспорить с Таубертом. Сенат говорил о необходимости поощрить молодых
москвичей
„к дальнейшему учению", в соответствии с чем Ломоносов предлагал „ходить
им на университетские лекции, какие кто изберет", но И. И. Тауберт
этого не пожелал, а Ломоносов не счел нужным настаивать на своем предложении.
Однако
кенигсбергские студенты
не захотели углублять свои научные знания: военная и чиновничья карьера манила
их больше, чем ученая. Протрудившись полтора-два года над газетными и
канцелярскими переводами, они один за другим ушли из Академии
(ААН, ф. 3, оп.
1, № 281, лл. 383—385; № 289, л. 199; № 290, л. 172; №
474, лл. 314—
315; № 475, лл. 153, 169, 220).
349
Печатается по собственноручному
подлиннику (ААН, ф. 20, оп. 3, № 114),
Публикуется впервые.