Будьте здоровы, знаменитейший
муж, и продлите благосклонность, оказанную моим занятиям.
Петербург, 16 февраля юлианского
стиля, 1748 г.
10
1748 АПРЕЛЯ 22. Г. Н. ТЕП ЛОВУ
Милостивый государь мой
Григорей Николаевич!
Хотя должность моя и требует, чтобы
по присланному ко мне ордеру сделать стихи с немецкого, однако я того
исполнить
теперь не могу, для того что в немецких виршах нет ни складу, ни ладу. Итак,
таким переводом мне себя пристыдить весьма не хочется и весьма досадно, чтобы
такую глупость перевесть на российский язык и к такому празднеству. И ежели
бы я от них отступить осмели[л]ся, то, не имея никакого к тому плана, не
знаю, чего держаться. И всё сего дела поведение очень чудно. Кто бы не
засмеялся той музыке, когда бы двое, согласившись петь, один бы выпускал
голос
без всякого движения рта, а другой бы поворачивал губами, языком и гортанью?
Но почти то же делается, когда один составляет изображения для иллуминаций, а
другой надписи. И потому не дивно, что мне мало таких иллуминаций видать
случилось, где бы, кроме разноцветных огней, что-нибудь удивления достойное
было. Я думаю, что лучше б было, когда бы Артиллерийская канцелярия чрез
сношение от Академии требовала изобретения к иллуминаций и с надписаниями. Что
до нынешнего надлежит, то извольте требовать от Артиллерии плана и ко мне
прислать, что сегодни сделать можно а к завт[р]ешнему дню будет у меня готово.
Впрочем, со всяким почтением пребываю
вашего
высокоблагородия
покорнейший слуга Михаила
Ломоносов
Апреля 22 дня 1748* года
а В подлиннике описка 1747.