М.В.ЛОМОНОСОВ ТОМ 10 СЛУЖΕБΗЫΕ ДОКУМЕНТЫ, ПИСЬМА

Публикуемое письмо, тесно связанное с предыдущим (письмо 100), является ответом на цитированное в примечаниях к последнему письмо Вяземского от 3 февраля 1765 г. Подчинившись требованию Вяземского относительно выписки типографских мастеров из-за границы, Ломоносов сводит число этих иностранцев к минимуму (четыре человека) и с обыч­ной для него в таких случаях настойчивостью вменяет им в непременную обязанность «своему искусству обучить здесь каждый до пяти человек здешних российских».

Вяземский принял предложенные Ломоносовым условия выписки ма­стеров и просил его «приложить труд к ним таким образом писать» (Акад. изд. , т. VIII, стр. 311).

Документальных следов дальнейшего участия Ломоносова в этом деле пока не отыскано.

102

Печатается по собственноручному черновику (ААН, ф. 20, оп. 1, № 2, лл. 336—337).

Черновик на немецком языке.

Немецкий текст впервые напечатан — ОР, кн. И, стр. 69—72; русский перевод впервые напечатан — «Записки имп. АН», 1864, т. V, кн. I, стр. 105—106.

Датируется предположительно по содержанию письма. Год написа­ния— 1765-й — определяется твердо на основании слов Ломоносова о том, что он уже восемь лет живет в своем доме и восемь же лет заседает в Академической канцелярии: переезд Ломоносова в свой дом на Мойке и назначение его членом Канцелярии состоялись, как известно, в 1757 г. (1757 + 8= 1765). Месяц написания письма может быть определен лишь приближенно на основании упоминания Ломоносова о письме Эйлера к Миллеру относительно Румовского: речь идет, очевидно, о письме Эйлера из Берлина от 5/16 февраля 1765 г. (ААН, ф. 21, оп. 3, № 321, лл. 127— 128), которое пришло в Петербург не ранее второй половины февра\я 1765 г. (нормально письма из Берлина в Петербург шли в то время около двух недель) и было оглашено Миллером в Академическом собрании 21 февраля 1765 г. Ранее этого числа публикуемое письмо не могло быть написано.

Сохранились лишь черновые наброски отдельных частей письма, кото­рое — можно сказать это с почти полной уверенностью — не только не было отправлено, но не было, видимо, и дописано тяжело больным Ломо­носовым. Отсутствует не только конец письма, но и внутри текста налицо весьма значительный, вероятно, пропуск, который сам же Ломоносов обо­значил многоточием.