тонов. Вот громады мерно надвигаются
друг на друга, и
все теснее становится пространство между ними: вот они столкнулись, но как бы
только для того лишь, чтобы раздавить попавшуюся между ними льдину, на
которой легко уместилось бы человек пятьсот. Исчезла куда-то раздавленная
льдина, и опять врозь идут белые великаны, и опять бешено разбиваются об их
изрытые края черные волны океана.
Судно Ломоносовых
проходило
мимо одиноких северных островов, о которые разбивались огромные пенистые волны.
Трехпалые чайки, кайры и ильки унизывали отвесные высокие скалы, цепко
прилепляясь к скользким уступам, кишели и гнездились в расселинах, на
маленьких площадках и по карнизам. Трепещущими тучами поднимались они в воздух,
подчас заглушая своими резкими и хриплыми криками даже шум моря. Но затем
птицы быстро успокаивались. Самки с доверчивой глупостью продолжали сидеть на
гнездах даже при приближении человека. Они лишь вытягивали шеи, норовя
клюнуть пущенный в них, но пролетевший мимо камень. Даже выстрелы не особенно
смущали их, и они только раздраженно покряхтывали, не обращая внимания на
подстреленных подруг, срывающихся в бушующее море.
Вблизи птичьих
гор кружатся и
промышляют себе корм небольшие хищные птицы, которых поморы метко прозвали
доводчиками.
Они преследуют трехпалых чаек до изнеможения и вырывают у них добычу прямо из
клюва.
Нет никакого
сомнения, что
Ломоносова не раз заставали жестокие северные штормы. Шквал налетает почти
внезапно на идущее под всеми парусами судно. И если нужно немедленно отдать
фал, или, по-северному, дрог, а большой парус почему-либо не спускается, то
кормщик, не теряя времени, бросает в него острый нож или топор, и
прорезанный парус раздирается ветром на части, а едва не опрокинувшееся судно
стремительно выпрямляется, так что надо цепко держаться, чтобы не сорваться в
море.
Плавания с отцом
развили в
юноше Ломоносове отвагу и неустрашимость, выносливость и находчив-
ее
