истых двинских берегов до полных дикого
величия
ландшафтов Арктики. Он бродил по изумрудным зиг лавным лугам, пестреющим
яркими цветами, вдоль течения Двины и ее рукавов. И он видел бескрайные
ледяные просторы, голубе тени на снегу и грозную темноту полярной
ночи, прорезанную
оранжевыми отсветами недосягаемого солнца. Он видел холмогорские и пинежские
леса, исполинские корабельные рощи, гордо поднимающиеся к небу сосны и
лиственницы и низкие, цепкие, прижавшиеся к земле, будто крадущиеся по
ней, корявые
деревца и кустарники на рубеже тундры. Постоянное общение с природой будило в
нем сильное художественное чувство и беспокоило его острый разум. Его поражало
медлительное, незаходящее солнце над хрустальной тишиной моря летом:
Достигло дневное до
полночи
светило, Но в глубине лица горящего не скрыло, Как пламенна гора казалось меж
валов, И простирало блеск багровой из-за льдов. Среди пречудныя при ясном
солнце ночи Верхи златых зыбей пловцам сверкают в очи.
И его манил к себе нежный
зеленоватый свет, таинственно озаряющий суровое северное небо, вздрагивающие
и набегающие друг на друга светлые столбы, то вспыхивающие на горизонте, то
повисающие неровной завесой посреди неба. Спустя много лет с пытливой страстью,
владевшей им с юности, Ломоносов спрашивает в звучных стихах:
Что зыблет ясной
ночью луч Что
тонкий пламень в твердь разит Как молния без грозных туч Стремится от земли в
зенит
