кий, отождествляли
воспеваемое ими счастливое царство с самим небом, окружали главу феодального
государства неземным сиянием, постоянно сравнивали его с солнцем, освещающим
своими лучами весь мир. Небом сей дом аз днесь дерзаю звали, восклицал
Полоцкий, обращаясь к семье Алексея Михайловича. Даже царский дворец со
слюдяными
окошками, построенный в Коломенском, он воспевает, как жилище
небожителей, подобие
самого рая:
А злато везде
пресветлое
блистает, Царский дом бытуй лепота являет. . . Едва светлее рай бее
украшенный, Иже в начале богом насажденный. . . Окна, яко звезд лик в небе
сияет, Другая слюда, что серебро, блистает. . .
По словам панегириста, имя
Алексея Михайловича слышится в самых далеких странах, даже там, где стоит
престол Нептуна и златовласый Титан пускает своих коней. Слава его достигла не
только Геркулесовых столпов, но и стран Америц-ких.
Но не только
придворная лесть
наполняла панегирики Сименона Полоцкого. Они отражали рост необъятного
Русского государства. За абстрактной фигурой самодержца встает славная и
непобедимая Русская земля предмет гордости и восхищения поэта.
Глава ит. небес
самых достигает,
простертость криле весь мир
окривляет.
Ногами скипетры
царские держищи
в море, на земли властелно стоивши.
. . 1
В мертвенные формы
феодально-придворной поэзии, выросшей из школьных схоластических
риторик, постепенно
проникало новое содержание, отражавшее историческое развитие страны.
1
Сравни образ России, которая,
главой коснувшись облаков, конца не зрит своей державе, в оде Ломоносова.
Процесс этот
совершался
довольно медленно. И еще Петру I для пропаганды и объяснения своей
