Уста обильны
суетою, Десница
их полна враждою, Скрывают в сердце лесть и ков. . . Избавь меня от хищных
рук И от чужих народов власти: Их речь полна тщеты, напасти, Рука их в нас
наводит лук.
Оклеветанный, несправедливо
гонимый узник шлет гневный укор своим врагам и хулителям. Мягко и незлобиво
звучат рядом с этими яростными строфами стихи Сумарокова:
Не приклони к их
ухо слову:
Дела их гнусны пред тобой, Я воспою тебе песнь ниву, Взнесу до облек голос
мой. И восхвалю та песнью шумной В моей псалтири многострунной.
И уж совсем полны идиллической
тишины стихи Тредиаковского, когда он описывает в том же псалме благополучие
врагов песнопевца:
Их сокровище
обильно, Недостатка
нет при нем. Льет довольство всюду, сильно, И избыток есть во всем: Овцы в
поле многоплодные, И волов стада породни, Их оградам нельзя пасть, Татю
вкрасться в те не можно, Все там тихо, осторожно, Не страшит путей напасть.
Ломоносовские переложения
псалмов по своей ясности, величавой простоте, силе и точности выражений не
имели тогда ничего равного в русской поэзии. Еще Пушкин восхищался ими. Они
останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго еще должны мы
будем изучаться стихотворному языку нашему, писал Пушкин в 1825 году.
Ломоносов и
впоследствии
занимался переложением псалмов. В его переложениях отчетливо звучат мотивы
демократического протеста. В жизни народных низов псалтырь в то время еще
играла совсем особую
