А. МОРОЗОВ ЛОМОНОСОВ

ев о происхождении Света, где говорит, что притяжение в его чистом виде не что иное, как потаенное качество из старой Аристотелевой школы, к помешательству здравого учения возобновленное. Таким образом, в попытках идеалистического истолкования ньютонианства Ломоносов видел подновленную схоластику.

Как впоследствии Эйлер, Ломоносов был убежден, что Ньютон не разделял положения о действии на расстоянии и даже не объявлял притяжения реальностью. В своем Рассуждении о твердости и жидкости тел Ломоносов утверждает, что Ньютон притягательной силы не принимал в жизни, по смерти учинился невольной ее предстатель излишним последователей своих радением.

В своих публичных высказываниях Ньютон был осторожен. Он даже утверждал, что тяжесть должна вызываться каким-то агентом, действующим постоянно по определенным законам. Но он уклонялся от прямого ответа на вопрос, какого же свойства этот постоянно и неизменно действующий агент. Но для себя эти вопросы Ньютон решил. И притом несколько неожиданно для естествоиспытателя Как обнаружилось из опубликованных в 1937 году дневников Д. Грегори, записывавшего свои беседы с Ньютоном, последний серьезным образом полагал, что пустое пространство между атомами заполнено. . . богом Бог, от присутствия которого движущиеся тела не испытывают сопротивления в силу его нематериальности, и является скрытым регулятором всемирного тяготения. В этом проявили себя узость и ограниченность социального мировоззрения Исаака Ньютона.

Ломоносов представитель самого передового и прогрессивного естественнонаучного мировоззрения, какое только было возможно в XVIII веке, защищал последовательное материалистическое понимание природы от неожиданного мощного вторжения метафизик