быть не хочу, но ниже у
самого господа бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет.
Но Шувалов все же
умел ладить
с Ломоносовым и служил ему надежной опорой в той напряженной борьбе, которая
не затихала в стенах Академии. Заступничество Шувалова сдерживало злейших
врагов Ломоносова я открывало большой простор для его деятельности. Но в то же
время близость его к Шувалову втягивала Ломоносова в круг придворных интересов
и поручений, от которых ему становилось все труднее уклониться. Он прямо в
глаза своим покровителям роптал на то, что его отрывают от горячо любимых им
наук. А в письме к И. И. Шувалову 4 января 1753 года он писал:
Всяк человек требует себе от
трудов успокоения: для того оставив настоящее дело, ищет себе с гость-ми или с
домашними препровождения времени, картами, шашками и другими забавами, а
иные и табачным дымом; от чего я уже давно отказался за тем, что не нашел в
них ничего кроме скуки. И, как об особом счастье, он просит, чтобы ему на
успокоение от трудов, полагаемых на сочинение Российской истории и на
украшение Российского слова, позволено было уделить несколько часов, чтобы их
вместо бильярду употребить на физические и химические опыты, которые мне не
токмо отменою материи вместо забавы, что и движением вместо лекарства служить
имеют.
1
Письмо Ломоносова от 19
января 1761 года. Пушкин, сам страдавший от невыносимой
обстановки, созданной
вокруг него светским обществом, не раз мысленно обращался к
Ломоносову. Я, как
Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога, писал он жене 8 июня
1834 года.
Вступив на
престол, когда ей уже перевалило за тридцать, Елизавета Петровна с неумолимой
жаждой заштатной, обделенной царевны кинулась во все жизненные утехи, какие
только мог изобрести ее утонченный и сластолюбивый век. Придворные балы и
пиршества, нескончаемые маскарады и пикники, Фейерверки и
иллюминации, торжественные
богослужения и парадные представления в Оперном доме