головах. Дородные кучера были
облачены в бархатные кафтаны с бобровой опушкой и треугольные шляпы. Завидев
такую карету, придворный брильянт-щик Позе, по его собственным словам, спешил
запереть окна и двери и сказывался, что его нет дома, ибо большие баре брали
только в кредит.
За двором
тянулась вся
дворянская Россия. Поток предметов роскоши, хлынувший из-за
границы, увеличивался
с каждым годом. Обеспокоенный сенат собирает ведомости, можно ли уменьшить
ввоз в Россию дорогих тканей. Русские фабриканты берутся выделать четыре с
половиною тысячи аршин травчатых и гладких бархатов, девять тысяч цветных
штофов, пятьдесят тысяч гризеток и т. д. Но по справкам обнаружилось, что
одних привозных бархатов поступило в 1746 году пятнадцать тысяч аршин. В конце
1742 года было точно предписано особым указом, кому дозволяется употребление
каких тканей. Только особам первых пяти классов дозволялись шелковые парчи и
кружева притом не шире четырех пальцев, следующие три класса могли носить
бархаты и другие материи до трех рублей за аршин, остальные должны были
довольствоваться гризетками. Не имеющим ранга предписывалось бархату не носить
ни им самим, ни их женам. Но подобные ограничения только подчеркивали
безмерную
роскошь двора.
При Елизавете
усилилось
дворцовое строительство. Выросший в России гениальный зодчий Варфоломей
Растрелли создает один за другим сверкающие золотом и лазурью великолепные
здания, в которых находят применение и художественные элементы русской
национальной архитектуры пятиглавое растреллиевских церквей, гармонически
включенное в дворцовый ансамбль. Елизавета относилась к своим дворцам как к
ювелирным драгоценностям и обсуждала каждую мелочь. Она сама вручила Растрелли
кусок сукна нежно-голубого селадонового цвета, в тон которого надлежало
выкрасить стены дворца в Царском Селе, что прекрасно гармонировало с белой
кровлей и рассыпанными по всему фасаду
