сказывает о
поражении Мамая. Рассказ
этот не лишен монументальной выразительности:
Уж поле мертвыми
наполнилось
широко. Непрядва трупами спершись едва текла. Различный вид. смертей там
представляло око, Различным образом повержены тела. Иной с размаха меч занес
на супостата, Но, прежде прободан, удара не кончал. Иной забыв врага
прельщался блеском злата, Но мертвый на корысть желанную упал. . .
этой насквозь условной и
всецело подчиненной требованиям тогдашнего театра пьесе, где были необходимы
пышные перспективные декорации, яркие мишурные костюмы, скульптурные позы и
преувеличенные жесты, Ломоносов сумел ввести отдельные нотки, отвечающие его
личным чувствам
и взглядам. Так, он вкладывает в уста Селима слова, прославляющие твердость
духа и бесстрашие, силу воли и самообладание, уменье напасти презирать, без
страху ждать кончины; он гордо говорит о себе:
Мой нрав был
завсегда уму
порабощен.
Моральные правила самого
Ломоносова, несомненно, отражала и следующая сентенция Селима:
Какая польза тем, что в старости
глубокой И в тьме
бесславия кончают долгий век. Добротами всходить на верх хвалы высокой И
славно умереть родился человек.
января 1751 года трагедия Тамара
и Селим была представлена кадетами при дворе, на малом
театре. Недоброжелатели,
намекая, что пьеса написана по приказу свыше, окрестили Ломоносова Расин
поневоле. Близкий к Сумарокову литератор И. П. Елагин составил пародийную
афишу, высмеивающую пьесу Ломоносова, а попутно и его занятия химией и
мозаикой:
От Российского
театра. Объявление.
758 года февр. 29 дня будет
представление трагедии Тамары. Начало представления будет в трена
