самого
поведения. Ломоносова
то и дело попрекали его породою. По городу ходили анонимные стишки, грозившие
ему и издевавшиеся над ним:
Ты преподало
был рожден, Хоть
чинами и почтен. . . Всех когда лишат чинов, Будешь пьяный рыболов. . .
Но Ломоносов хорошо умел
отвечать на дворянское высокомерие. В начале 1760 года барон А. С. Строганов
вздумал устроить у себя в доме нечто вроде литературного салона. При вступлении
в салон было принято произносить речи. Проповедник церкви французского
посольства аббат Лефевр прочитал Речь о постепенном развитии изящных наук в
России. С льстивой снисходительностью он толковал на французском языке о
русской поэзии, которую знал лишь понаслышке. Но он хорошо уловил
мнение, которое
уже сложилось в придворных кругах о поэтической деятельности и значении
Ломоносова и Сумарокова. Лефевр называет Ломоносова питомцем музы Урании
астрономии
и говорит, что его мужественная душа. . . с трудом снисходит к наивной любви,
к изображению наслаждений, грациозного и невинного. В лице же Сумарокова, по
словам Ле-февра, изящные искусства России имеют автора Го-фолии то есть Расина
который первый заставив Мельпомену говорить на вашем языке Желая все же
увенчать обоих поэтов Лефевр в заключение называет их гениями творцами
Речь так
понравилась барону
Строганову, что он решил напечатать ее за свой счет в Академии
наук. Ломоносов,
крайне недовольный этой речью, печатать ее отсоветовал. Раздосадованный
Строганов на одном из вечеров в доме Шувалова вступил с Ломоносовым в
пререкания и забылся до того, что публично укорил его недворянским
происхождением. Ломоносов вышел из себя и собирался вызвать Строганова на
дуэль. Возвратившись домой он написал И. И. Шувалову полное достоинства
письмо, в котором говорил: Мое единственное желание состоит