став сибирские руды, что привезены
купцом Зубаревым, а по пробе
явилось следующее: все руды, запечатанные
в тридцати
трех бумажках,
содержат в себе
признак серебра, который весьма нарочит
в 29.
А сколько каждая руда
в себе
серебра оказала, то содержится подробно в
приложенной при сем табели. Проба для исследования других металлов
учинена только над теми, которые по
тягости и по цвету показались
пробивания достойны.
Однако Ломоносов
скоро узнал от
достоверных людей, что по
пробам, учиненным на Монетном дворе
и в Москве, весьма мало или
ничевок серебра не явилось.
Известие это
повергло Ломоносова в
сильнейшее беспокойство. Он вынужден
был искать
заступничества у И. И. Шувалова,
. так как чувствовал, что его могущественные придворные враги не дремлют.
3 марта 1752 года Ломоносов пишет
Шувалову письмо, в котором прямо
указывает на давнишний гнев на
него некой знатной особы. Этот вельможа
нашел, наконец, случай учинить ему
великое повреждение и привести в беду, так как
собирался находившиеся у него образцы руд
пробовать при свидетелях и с
их подписями подать императрице.
Ломоносов еще
теряется в догадках,
как могло все случиться. Я сперва
был спокоен,
рассказывает он Шувалову,
зная, что операция
мною произведена
точно по всем химическим правилам,
которые и весьма немного,
и не трудны, и мне
довольно известны. Но как вчерась
во весь
день исследовал
пробирный развес и пробирные вески,
которые здесь на
Монетном дворе деланы, то нашел
в них
неисправности; и для того
не могу
против своей совести спорить, чтобы
в моих
пробах также не были какие
неисправности. Ломоносов сокрушается,
что он прежде пробивания висков
не исследовал,
объясняя это тем, что его торопила
академическая канцелярия как можно скорее произвести пробы не токмо
для серебра,
но и для всяких других металлов
и минералов,
и что ему пришлось произвести 32
пробы по 20 раз и более.
