Какой-то отголосок
этих
народных рассказов о Петре звучит и в поэме Ломоносова Петр Великий, в
сожалениях поэта о том, что не пришлось ему самому увидеть Петра, плывущего
по водам Северной Двины:
Что поздно я
на вас, что
поздно я рожден, И тем столикого веселия лишен. Не грех, как он сиял
величеством над вами И шествовал по вам пред новыми полками; Как новы крепости
и новы корабли, Ужасные врагам в волнах и на земли, Смотрел и
утверждал, Протову
их набегу, Грозящему бедой Архангельскому брегу. . . 6
И, может быть, что-то из
этих рассказов отразилось в описании бури на Белом море и посещения Петром
Соловецкого монастыря.
Во всяком случае к восприятию
литературно-идеологических отражений Петровской эпохи Ломоносов был подготовлен
всеми впечатлениями своего детства и отрочества, всей духовной атмосферой
Русского Севера первой четверти XVIII в. Идеологическое наследие Петровской
эпохи только помогло Ломоносову систематизировать и углубить его собственные
взгляды. В 1720-е годы представление о переломе в истории
России, произведенном
Петром, идея о двух Россия старой и новой всецело завладевает сознанием
современников и в последующие три десятилетия становится отправным пунктом всех
русских идеологических построений первой половины XVIII в. Уже 11
Феофан Прокопович в
1720 г. призывал
толковали и изъяснят, какова была Россия и какова есть уже. Вслед за ним
Кантемир, Тредиаковский, Татищев, Ломоносов, Сумароков неизменно исходили в
своих общественно-политических суждениях из представления о решающем
влиянии, которое
оказала личность и деятельность Петра Великого на весь ход русской истории
конца XVII первой половины XVIII в. Таким образом, просветительская по своей
рационалистической природе философ на троне идея просвещенного абсолютизма в
русских условиях первых десятилетий XVIII в. получила неожиданную жизненную
поддержку в деятельности и личности Петра Великого. Если французские
просветители 1720-х годов вынуждены были обращаться к далекому прошлому, к
событиям более чем столетней давности, чтобы найти в национальной истории
материал для создания образа просвещенного и добродетельного монарха Генрих IV
в посвященной ему поэме Вольтера, то русским сторонникам просвещенного
абсолютизма не надо было вспоминать Ивана III или Ивана IV. Поразительные
итоги петровских реформ говорили сами за себя. России, как казалось русским
деятелям, предначертана великим преобразователем прямая дорога непрерывного
культурного прогресса. Характерно в этом смысле то, что позднее говорил о
Петре Сумароков. Он писал в 1759 г. : До времен Петра Великого Россия не была
просвещена ни ясным о вещах понятием, ни полезнейшими знаниями, ни глубоким
учением; разум наш утопал во мраке невежества, искры остроумия угасали и
воспламениться не имели силы. Вредительная тьма разума приятна была, и
полезный свет тягостен казался . . . Возмужал Великий Петр, взошло
солнце, и
мрак невежества рассыпался. Обманулись невежи и упрямцы, с суеверами
возбудителями
своими, в мерзкой своей надежде . . . Властолюбие и лихоимство бессовестных
людей прибегали к суеверию, суеверие к варварству; ибо варварство во все
времена паче всего суеверию повиновался. 7
Но Петровская эпоха не только
самим своим содержанием содействовала созданию в России идеологии просвещенного
абсолютизма. В Петровскую эпоху была впервые в истории русской общественной
жизни создана нерелигиозная
