и
деятельного властителя. Петр
как бы становится метафорой царской власти вообще, ее условно-поэтическим
обозначением. Думаю, что такая прямолинейность этого сравнения двух
Петров, без
всякого упоминания о царствующей императрице, явилась причиной того, что
просьба Ломоносова о заступничестве не была уважена, да и сама ода не
появилась в 1743 г. в печатном виде и впервые увидела свет в издании 1751
г. Ориентация
на Петра Федоровича вообще характерна для 159
Ломоносова в
17431744 гг. , в
это время он ни одного своего произведения не адресует Елизавете; упоминания о
ней, но без прямого обращения, появляются только в оде 1745 г. Возможно, что
Ломоносов, не находя ни сочувствия, ни поддержки в окружении Елизаветы, где
в это время первенствовал Разумовский, не благоволивший к поэту, мог
надеяться найти опору в наследнике.
Путь обобщения и генерализации
в оде 1743 г. , как мы видели, прост и даже прямолинеен. От имени наследника
Петр к его великому деду и от последнего к идеалу правителя и к
программе, намечаемой
для него Ломоносовым.
В
оде 1745 г. поэт поступает
иначе. Тема этой оды, вернее, повод к ее написанию бракосочетание Петра
Федоровича и Екатерины Алексеевны, будущей императрицы Екатерины II.
Разумеется, Ломоносов, как и
все его современники, хоть сколько-нибудь осведомленные о характере Петра
Федоровича и обстоятельствах его брака с Ангальт-Цербстской принцессой Софией-
Фредерикой-Августой,
достаточно отчетливо представлял себе, как мало похожи отношения
великокняжеской четы на ту идиллическую картину, какая рисуется в оде 1745 г. ,
так же как он никак не мог предполагать действительного сходства характеров и
натур Петра I и Петра Федоровича. В Петре Федоровиче Ломоносов
видел наследника русского престола, т. е. будущего императора России со всей
полнотой власти и ответственности, а не тщедушного потомка голштинских
герцогов с ограниченным кругозором. Ломоносов как бы извлек сущность из данной
эмпирической жизненной ситуации и представил ее в виде идеального
положительного образа наследника вообще, наследника Петра I. С такой же меркой
идеального, вопреки реальности, ему хорошо известной, подошел Ломоносов к
браку великокняжеской четы, превратив оду о нем в восторженную картину любви
вообще, молодости и красоты.
Описание этого идеального, вымышленного4 царства
любви Ломоносов
начинает с объяснения, что там все не так, как здесь, у нас, в обычной
жизни:
О, коль
прекрасен свет
блистает, Являя вид страны иной
160
Там мир в
полях и над водами, Там вихрей нет ни шумных бурь, Над
бисерными облаками Сияет злато и лазурь.
Там властвуют мир, красота, свет,
весна; там Кастальские нимфы, т. е. музы, иными словами, сам
Ломоносов:
Себе с
весельем ждут Иметь в
России имя славно, Щедротой ободренный труд.
Об этой оде в комментариях Т. А.
Красоткиной и Г. П. Блока к VIIII тому сказано так: Ода была звучна, гладка
и пышна, но
бедна публицистическим содержанием. Это может быть объяснено целым рядом
причин. Будущему русскому императору подобрали такую невесту, которая, по
циничному признанию Фридриха II, более всего соответствовала
