эмоциональной характеристики, совмещая
в себе значения чего-то прекрасного, радостного, счастливого словом, всех
значений, которыми читательское сознание может наделить образ весны. Сама по
себе весна является в данном случае метафорой, так как имеется в виду вовсе не
природное явление, а весна как политическое обновление жизни России после
Елизаветинского переворота 1741 г
Сочетание златая весна показывает, что Ломоносов
считал возможным эпитет златой применять во всех случаях, когда ему нужно было
найти
такое определение, в котором определенность была бы минимальной и воображение
читателя могло вкладывать в него любое количество значений:
Коль тщетно
пышное упорство. .
. Златого
не приемлет
мира: Еще кровавой ждет реки.
Ода 1759 г.
Златой мир это, в сущности, ничего не
значит если искать в стихах Ломоносова всегда предметного, конкретного
значения, как это делал Сумароков или может значить
186
очень
многое. Эпитет в таком
употреблении становится субъективно-оценочным, он выражает и отношение поэта к
предмету или явлению, и собственную природу этого явления.
Не с такой энергией, как
эпитет златой, но все же очень заметно происходила сходная эволюция с эпитетом
сладкий, который также при переносно-метафорическом употреблении постепенно
терял свое конкретно-предметное значение, приобретая некую смысловую зыбкость
и эмоциональную неопределенность.
Иногда сладкий у Ломоносова
как бы приближается к действительной характеристике предмета:
Там Нил
смиренно протекает
Своею сладкою
водой
Златой дает Египту век.
На день рождения Елизаветы
Петровны, 1746 г.
Я слышу нимф
поющих гласы, Носящих
сладкие плоды.
Ода на новый 1764 г.
Как вьется
виноград на Илиме
высоком, Держась их и его питая сладким соком.
Надпись 1753 г.
Но такое применение эпитета сладкий
вовсе не является для Ломоносова правилом, скорей оно может быть отнесено к
исключениям. Гораздо чаще эпитет входит в метафорические обороты, где
получает новые значения, иногда уже очень далекие от первоначального
смысла:
Сердцами пойдут и устами В восторге сладком возгласят.
Ода
1752 г.
