трагедии Сумарокова, так
тепло принятой Готшедом и французской критикой. Афанасьев опубликовал с
большими пропусками анонимную пародийную притчу Мышь городская и деревенская.
55 Это очень
интересное произведение русской литературной полемики начала
221
1750-х годов до сих
пор не
стало предметом историко-литературного анализа, хотя оно является самым ранним
критическим откликом на Синева и Трувора и остро передает впечатление первых
зрителей и читателей ее, пораженных новизной и творческой смелостью драматурга.
Мышь городская и мышь деревенская цитируется по писарской рукописи из архива
Миллера. 56
Неизвестный автор
воспользовался общей сюжетной схемой басни Лафонтена, но очень сильно ее
русифицировал
и посвятил ироническому изложению сюжета, некоторых эпизодов Синева и Трувора
и вообще пародированию стилистики трагедии.
Сюжет
трагедии Сумарокова излагается в притче следующим образом:
Недавно
человек богатой За двух
родных дал замуж дочь, Старик, как видно, тороватой, Старался обоим помочь.
Такими затей он словами И дочь на свадьбе поучал, Он тряс седыми волосами И
тем их важность доказал.
Хотя бы впрямь
у Гостомысла
Седая в прожелть борода Во всю грудь до колен отвисла, Закрыться нечем от
стыда.
Даже если бы не был
назван
Гостомысл, в этом иронически искаженном изложении нетрудно узнать основную
ситуацию Синева и Трувора соперничество двух братьев из-за руки
Ильмене. Пародирование
сюжета занимает в притче гораздо меньше места, чем собственно стилистическая
пародия, преследующая одну цель показать, как в трагедии Сумарокова
неправомерно смешиваются слова высокого и низкого стилей, как славянизмы
соседствуют со словами среднего стиля или даже с просторечием в результате
неправильного
применения тропов, особенно метафор. Таков, например, один из монологов
городской мыши курсив в рукописи:
Там девой днесь
обетованной5
222
Невесту щеголи
зовут, Когда блудящие думы58 раной Воспламененной дух дерут, Когда
прекраснейшее тело Жарче воска вскипело И дата язву тем умело. Там мук
собор6 И то не вздор, Как деву делает супругой
Поборник злобной
и упругой, Ее
стенящу зря И
на седалище6 беря. Почтение явил не дико, Я бедоносную62
любовь, Которая сковала кровь, Толь знание у нас велико