Здесь Поповский, а
следовательно, и Ломоносов, верны основному положению эстетики классицизма
XVIII
в. о подражании природе, воспринимаемой в духе философии деистического
оптимизма. Поэтому он сближается по некоторым пунктам своего эстетического
кредо с Эпистолой о стихотворстве Сумарокова. В своем своде законов
поэтического искусства Сумароков требует от автора любовной песни или
эклоги, чтоб
он сам проникся тем чувством, которое хочет вызвать у читателя:
Но хладен
будет стих и весь
твой плач притворство Когда то говорит едино стихотворство: Но жалок будет
склад, оставь и не трудись; Коль хочешь ты писать, так прежде ты влюбись.
Поповский повторяет эту мысль
в своем переводе Горация, следуя оригиналу, где речь идет об авторе
трагедий:
Сей обще всем
закон дала
природа нам, Чтоб соответствовать всегда других страстям; Коль радостен
другой, и мы с ним веселимся, На слезы зря других, от жалости мутимся, Так
прежде должен ты сам слезы
испустить, Коль хочешь к жалости своей меня склонить. 8
243
У Горация этой
мысли нет, и
потому соответствующее место в переводе Тредиаковского звучит так:
Как с
смеющимися смотрители
смеются, так должно, чтоб они и с плачущими тоже имели человеческое чувствие,
и показывали б оное на лице явно. 88
Сближение Ломоносова Поповского
с общей линией Сумарокова и его последователей заметно не только в понимании
природы творческого процесса, но и в отрицании крайностей высокого слога, в
насмешках над его пустотой и надутостью. В своем переводе Поповский
предостерегает поэта от стилистических крайностей:
Иль низких бегая и
всенародных
слов,
Не взнесся
пышностью пустой до облаков. 89
Гораций в
переводе-истолковании Поповского свидетельство, что из литературного спора
17521753 гг. Ломоносов сделал для себя некоторые очень существенные и
конкретные выводы. В исходе полемической бури 17521753 гг. Ломоносов написал
16 октября 1753 г. письмо И. И. Шувалову, в котором он дал обоснование
своей литературной позиции и принципов своего стиля. Существенно в этом письме,
что именно Ломоносов защищает и какие доводы в оправдание правомерности и
правильности своей позиции он приводит.
Список великих стихотворцев, на
которых он ссылается, имеет такой вид: Гомер, Вергилий, Овидий, Камуенс
Камоэнс.
Здесь и героического духа поэты и нежной Овидий. Присутствие Камуенса в этом
списке очень характерно. Ломоносов читал его во французском переводе и не мог
поэтому воспринять стиль португальского поэта в его словесном выражении. В
своей Риторике, на 158-й параграф которой Ломоносов ссылается в письме к
Шувалову, он приводит как пример поэтического гиперболизма
олицетворение-описание мыса Доброй Надежды из Лузиад. И все остальные примеры,
которые Ломоносов приводит в оправдание своих поэтических
принципов, гиперболы. Таковы четыре стиха из Илиады:
Внезапно встал
Нептун с высокая
горы, Пошел и тем потряс и лесы и бугры; Трикраты он ступал, четвертый шаг
достигнул До места, в кое гнев и дух его подвигнул.
