По случаю бывшего с профессором
академии наук Михаилом Ломоносовым свидания н. разговора о таковом во вся
непотребной сочинении, от синодальных членов рассуждаено было, что оной
пасквиль,
как из слогу признавательно, не от простого, а от какого нибудь школьного
человека, а четь и не от него ль самого произошел, и что таковому сочинителю,
ежели в чувство не придет и не раскается, надлежит как казни божией, так и
церковной кдятиы ожидать. 35
Однако, угроза церковным
проклятием: не подействовала на Лом они сова.
То услышу, означенной
Ломоносов исиерва начал оной пасквиль шпински защищать, а потом сверх всякого
чаяния, сам себя тому пашк-иильшшу сочинению автором оказал, ибо в глаза пред
синодальными членами таковые ругательства и укоризны на всех духовных за бороды
их произносил, каковых от доброго и сущего христианина надеяться отнюдь не
возможно.
По видим Ому, свидание членов
Синода с Ломоносовым по вопросу о Гиене бороде кончилось, если не
скандалом, то,
во всяком случае, ббльшим ожесточением обеих сторон. Здесь столкнулись две
силы: с одной стороны, сильно европеизировавшееся, усвоившее значительные
черты буржуазного мировоззрения разаочинство; с другой, верхи
феодально-дворянского духовенства, лишь в очень небольшой степени
поддававшегося тому процессу превращения феодальной России в
абсолютистско-феодальную, который приходится на первую половину XVШ
в. Результатом
свидания было то, что Ломоносов
не удовольствуйся тем, еще опосля
того вскоре таковой же другой пашквиль в парод издал, в коем, между многими
явными уже духовному чину ругателствы, безразумных козлят далеко почтеннейшими,
нежели попов, ставит. А пря конце точно их назвавши козлами, упомяненыую
ему при рассуждении церковную клятву за единую тщету вменяет
В саном деле, вслед за Гимном
бороде, стал распространяться новый пашквиль, в котором церковники сразу
признали произведение Ломоносова. Можно предположить, что данными для
подобного заключения послужило членам синода то обстоятельство, что Ломоносов
обычно в своих эпиграммах и вообще сатирических произведениях в стихах
использовал свои же прозаические нападки; может быть, такое совпадение имело
место и тут.
О страх о ужас гром ты дернул
за штаны,
Котяры
подо ртом висят у сатаны.
Ты
видишь, он за то свирепствует и злится,
Дырявый красный нос халдейская
пещь дымится.
Ломоносов
1
14
