могли,
которые, отвративши к нам солнечные лучи, слабый зари причиною бывают. В
такой вышине воздух уже довольно тонок, о котором, однако, искусство
показывает, что он еще чувствительные пары в себе имеет. Ежели представить
себе пары, которые бы оных тоне были, чему раздельность материи не
противится, то и возможность будет явна, что и в небесном воздухе
пары, как
в едкой материи, плавать могут. Небесный воздух не иначе должно
представить, как
натуральный воздух у земной поверхности, только что сего густость
весьма или, как бы сказать, бесконечно больше, нежели густость оного. Они
оба тяжелы и имеют упругость, только в разной мере, и тягость небесного
воздуха в своем месте есть сильнее к Солнцу, нежели к Земли или к каждой
другой планете. Сие понятие явствует из натуры самого воздуха, ибо для того
что он упруг и везде волен, то не можно ему положить пределов. Воздух
близ поверхности земной густ, для того что от тягости лежащего на нем и
сверху угнетающего воздуха сжимается. Чем атмосфера выше, тем и густость ее
убывает, для того что верхний воздух меньше оную давит, и она своею
упругостию больше распускается. Но хотя чем дале от поверхности Земли удалимся,
тем и воздух реже найдем; однако, между тем, воздух и там будет, и по сим
обстоятельствам никакому месту быть невозможно, в котором бы воздух не
был. Ибо
только бы место положить, где ничего нет, то бы воздух своею упругостию
расширился и оное бы место наполнил. По сему понятию, хотя атмосфера каждой
планеты или кометы бесконечно распростирается, однако можно ей тут
пределы положить, где тягость воздуха к Солнцу и к планете, о которой
атмосфере ныне слово, столь же велика, невзирая на ее густость, а
место, которое
дале сих пределов от планет отстоит, имеет уже в себе небесный воздух. Но
чтобы к самой вещи обратиться, то доказали мы, что как тому статься
можно, что
ѳфир, или тончайший небесный воздух, пары в себе удержать
может. Кажется, что
зодиаческий свет утверждает сего действительное бытие.
